Уже сама смерть — неожиданная, беспричинная с медицинской точки зрения, поразила тогда многих. Существует известная версия о летаргии Гоголя и захоронении его живым. И, как многое у Гоголя, эта версия — смесь логичного и неясного, таинственного и конкретного.
И вот в последнее время появились новые данные, ещё более усугубившие «загадку Гоголя». В 1988 г. были опубликованы воспоминания А. Г. Аросева «До жестокости откровенны», где имеются следующие строки: «На днях был у Вс. Иванова, Павленко, П. Тихонова. Рассказывали, как открыли прах Гоголя, Хомякова и Языкова. У Гоголя головы не нашли… Гоголь лежал в синем фраке». Если бы не эта публикация, то, как выразился сам ученик филолога Б. Г. Лидина, воспоминания своего учителя — «Перенесение праха Гоголя» — он бы не обнародовал.
В отличие от всех вышеперечисленных, Лидин лично присутствовал при вскрытии, и вот что он записал для себя: «могилу Гоголя вскрывали почти целый день. Она оказалась на значительно большей глубине, чем обычные захоронения. Начав ее раскапывать, наткнулись на кирпичный склеп необычной прочности, но замурованного отверстия в нём не обнаружили; тогда стали раскапывать в поперечном направлении, и только к вечеру был обнаружен ещё боковой придел склепа, через который в основной склеп и был в своё время вдвинут гроб. Вот что представлял собой прах Гоголя: черепа в гробу не оказалось, и останки Гоголя начинались с верхних позвонков; весь остов скелета был заключён в хорошо сохранившийся сюртук табачного цвета, под сюртуком уцелело даже белье с костяными пуговицами…»
А где же синий фрак? Писатели, знавшие, что Гоголь похоронен во фраке, были информированы об исчезновении головы, что и рассказали Аросеву; присутствовавший же Лидин увидел, что на теле Гоголя — сюртук табачного цвета. Безусловно, Гоголь был похоронен дважды!
На первый взгляд, можно сделать вывод о верности версии о летаргии, ведь сам писатель просил не хоронить его раньше, чем проявятся явные следы разложения. Но, хотя современники Гоголя отмечали его уникальную скрытность, время начинает открывать тайну его жизни, творчества и смерти. Сам Гоголь нередко признавал, что у него особенная натура, на которую влияния действуют не так, как на всех, и что её нельзя мерить на одну мерку со всеми; причём относил это к материальному устройству своего тела. Из описываемых им припадков врачи могли заключить лишь то, что он не страдает какой-либо конкретной болезнью — припадки появлялись у него внезапно и так же внезапно исчезали. Его близкий друг Языков в письме к брату писал, что «Гоголь рассказывал ему об особом устройстве своей головы, о странностях своей болезни». Вообще у Гоголя чрезвычайно много странного — иногда даже я не понимаю его — чудного.
Обращали внимание на то, что он дома по нескольку часов читал какие-то книги в кожаных переплётах с застёжками, которые тщательно прятал. Он любил слушать рассказы о видениях, обо всём сверхъестественном и любил спрашивать подробности, как бы что-то сравнивая. Д. С. Мережковский в свое работе «Гоголь и черт» приводит следующие поражающие свое откровенностью слова Гоголя: «Клянусь, бывают такие положения, что их можно уподобить только положению того человека, который находится в летаргическом сне, который видит сам, как его погребают живого, и не может даже пошевелить пальцем и подать знак, что он жив».
И в письме к Плетнёву Гоголь говорит о том, что «Бог воздвигнет его дух на всяком месте и в каком бы то ни было состоянии тела: лежа, сидя или даже не двигая руками» (!?). А вот ныне уже всем известные свидетельства «вернувшихся к жизни после смерти»: «Я почувствовал, словно я плыву в воздухе, я посмотрел назад и увидел самого себя на кровати внизу, и у меня не было страха».
А у Гоголя страх был — понятие «летаргия», которым он оперирует, лишь слово. Он пытался как-то выразить состояние, получившее ныне весьма чёткое научное определение — декорпорация (отделение от тела). Описание «бесовски сладкого, томительно-страшного» полета проходит через все творчество писателя — «Вий», «Вечера на хуторе близ Диканьки». А кто такой гоголевский Вий? Сам Гоголь объяснял это так: «Так называется у малороссиян начальник гномов. Все это — народное придание, и не хотел ни в чём изменить его и рассказал почти в такой же простоте, как слышал», но простота Гоголя слишком непроста; дело в том, что ни в украинском, ни в русском фольклоре даже двойников гоголевскому Вию нет. Это давно уже обнаружили исследователи, и они ввели идею выдуманного Гоголем неологизма от украинского слова «вия» — ресница. Но Вий у Гоголя появляется лишь в последних строках, и такое объяснение ничего не даёт. А вот лингвисты неожиданно набрели на верный путь.