–Я уже слышал про это. Императрица, опираясь на гвардию, те «кондиции» разорвала и провозгласила себя самодержавной государыней.
–Оно так. В России без этого нельзя. Это вам не Италия, где в Венеции республика имеется. Но можно ли сравнить размеры России и Венеции? Только самодержавие пригодно для управления такой страной как Россия. Но власть самодержавная одну особенность имеет. Около престола монарха может любимец появиться. Он фаворитом прозывается, или фавориткой. И через близость свою к особе царственной может на политику государственную влиять.
–Про то мне известно! Граф Бирен и есть такая особа. И в Европе это известно. При дворе версальском фавориты не единожды многие дела решали.
–Это так. Но вы знаете, что если вы друг Бирену, то у вас здесь будет немало врагов?
–Уже успел это узнать. Вчера камергер Бестужев-Рюмин хотел побить меня палкой и назвал «холуем безродным», и еще …, – Мира не смог вспомнить русские слова, высказанные камергером.
–И еще он назвал вас «псом курляндским», хоть вы вовсе и не курляндец, – договорил за него Лейба. – Я знаю про это происшествие, Петер. И знаю, что вы побить себя не дали. И камергер пока отступил. Но это пока. Молодой Бестужев-Рюмин мстителен.
–Я схватился, было за шпагу, но Бестужев-Рюмин сказал, что клинка своего дворянского марать о колотушку шутовскую не намерен. Тогда я высказался по правде, гере Либман.
– А что вы сказали? – заинтересовался банкир. – Про это мне не доложили. Не досмотрели соглядатаи. А ведь я советовал им быть внимательными и ничего не упускать.
– Тесть Бестужева-Рюмина, отец его жены, князь Никита Волконский, также при дворе в шутах служит. И я сказал, что «отец вашей жены шут похлеще моего и честь его дворянская давно и без моей колотушки замарана!».
– Молодец! Ловко отбрил, этого павлина надутого. Но теперь у вас есть не просто враг, а страшный враг. Берегись его. Бестужев-Рюмин хитер. И, как я уже сказал, мстителен.
– Но графа Бирена, моего покровителя, он боится.
– До времени. Вот отчего я желаю вас познакомить с коньюктурами придворными, Петер. Сам Бирен этого не сделает, ибо весьма простодушен. Эрнест не понимает много. Он не жесток, а здесь жестоким быть следует. Вы уже поняли, кто интригует против Бирена?
– Не совсем. Но слышал о бароне фон Левенвольде.
– Барон Карл Густав фон Левенвольде прибыл с нами в Россию из Митавы. Недавно его в графы пожаловала государыня. Он также курляндец и также претендует на сердце государыни. И мечтает вытеснить оттуда нашего друга Эрнеста и вышвырнуть его из Петербурга. Но сам по себе Карл Густав нам мало опасен.
–Но вы сказали…
–Сам Карл Густав и его брат обер-гофмаршал Рейнгольд фон Левенвольде люди посредственные. Да можно сказать больше – глупые они люди. Но за Левенвольде стоят влиятельные круги при дворе. За ним стоит сам Остерман, вице-канцлер империи Российской, который и делает сейчас всю политику внешнюю и внутреннюю. Он фактически и правит Россией. Он берет взятки от двора венского и политику империи в угоду их интересам поворачивает. Остерману Бирен не нужен. Они соперники. Вот он и держит руку фон Левенвольде. Враг нашему Бирену и фельдмаршал Миних, еще один немец при дворе.
– Миних? А что они с Биреном не поделили?
– Миних честолюбец. И честолюбец каких мало. А я знавал всяких честолюбцев на своем веку. Он желает преклонения перед своей личностью и своим военным гением. Но фельдмаршал пока не так опасен как Остерман и Левенвольде. Миних скоро уедет на войну, когда Россия сцепиться с Турцией и Крымом, и, надеюсь, обломает там себе рога. Но в будущем они столкнуться. Наш Эрнест и Христофор Бурхард Миних. И многие русские враги нашему Бирену.
–Трудно мне во всем этом разобраться. Я ведь не политик.
–Как не политик? Вы меня не поняли, Петер.
–Но я в кувыр коллегии состою. Не в коллегии дел иностранных, не в военной коллегии.