– Младенца перенесть в мои покои! – приказала Анна. – Я сама за ним присматривать стану. А то много кто сему мальцу уже смерти желает! И всех собрать нынче при дворе для праздника великого! И Лизку пригласить! Пусть видит!
Затем она сама схватила младенца и понесла его на свою половину, забрав у родителей. Анна Леопольдовна и принц Антон Брауншвейгский и пикнуть не посмели.
Бирон и Остерман из покоев принцессы вышли вместе.
– Теперь трон Анны укрепился как никогда, – проговорил Остерман.
– Вы правы, граф. Но врагов у сего младенца предостаточно! И сегодня они соберутся при дворе на празднике. И нам стоит, как и прежде держаться вместе.
– Я готов выполнять договор, герцог. Я ваш друг. И я согласен дабы именно вы стали регентом империи Российской….
***
Год 1740, август, 12-го дня. Санкт-Петербург.
В покоях светлейшего герцога Бирона.
Банкир Либман был уже у герцога и ждал его. Рождение наследника изменило многие конъюнктуры придворные. Теперь семейство Брауншвейгское могло войти в силу. И Остерман мог отколоться от союза с герцогом.
– Эрнест! – Лейба бросился к Бирону. – Я жду тебя уже полчаса.
– Я только из половины принцессы, Лейба. Наследник родился. И сегодня сие событие будет салютованием из пушек отмечено.
– То мне и так понятно, герцог. Мне не понятно, что далее будет? Одного опасного врага мы одолели, а десяток новых нажили. Вот так.
– Ты про кого это, Лейба? Про Остермана?
– И про него также. Но тебе известно, что в Петербург едет принц Людвиг Брауншвейгский, младший брат нашего принца Антона, что нынче отцом императора будущего стал?
– Нет. Я про сие не слышал. А кто звал его?
– Принц Антон упросил императрицу пустить принца Людвига в Россию. И мои люди в Вене донесли мне, что принц Людвиг метит на корону Курляндии.
– Что? – удивился Бирон. – Но корона эта на моей голове!
– Я это знаю. Но принц Людвиг мечтает с твоей головы корону сорвать при помощи своего братца.
– Лейба, но принц Антон пока Россией не правит!
– Вот ты и задал правильный вопрос, Эрнест! В Вене в неких кругах мечтают принца Антона сделать регентом при малолетнем сыне, а уж он у тебя корону Курляндии отберет, и Людвигу предаст. И помочь ему в сем деле может Остерман. В Вене на него рассчитывают, и от двора императорского он немало денег получил. И не стоит тебе надеяться, что он будет тебе верным союзником. Ты ему нужен был лишь для того, чтобы свалить Волынского.
– И что же мне делать? Я готов слушаться твоих советов. Я и сам не сильно то верю Остерману. Не понравилась мне его хитрая рожа сегодня, хоть и он и уверял меня в дружбе.
– Нам стоит с тобой Остермана и принца Антона в борьбе придворной переиграть. И надобно чтобы Анна тебя назначила регентом империи.
Бирон посмотрел на банкира.
– Но она уже готова назначить меня, Лейба. Мне стоит только надавить на неё, – сказал герцог.
– А вот сего не нужно! Сейчас твое назначение нам не токмо не полезно, но вредно. Если указ о твоем назначении выйдет сейчас, Эрнест, то Остерман и принц Антон станут твоими противниками. И это точно их объединит.
– И что делать? Что ты предлагаешь?
– Мы усилим немного партию принцессы Елизаветы. Она будет неплохим противовесом семейству Брауншвейгскому и Остерману. Тогда вице-канцлер будет держаться тебя. Он знает, что от Елизаветы ему ждать ничего хорошего нельзя.
– Хитро, – согласился с Либманом Бирон.
– И когда они почувствуют угрозу от Елизаветы, то сами потребуют именно тебя в регенты.
***
Год 1740, август, 14-го дня. Санкт-Петербург.
В доме у Пьетро Мира.
Пьетро Мира стал собираться во дворец. Сегодня императрице угодно видеть всех шутов на празднике. Мария сидела рядом с ним и с тоской смотрела, как он одевает новый камзол.
– И как долго я должна сидеть взаперти, словно в тюрьме, Пьетро? – спросила она.
– Не начинай сейчас, Мария. Не желаешь же и ты поступить в кувыр коллегию и вытеснить оттуда Буженинову?
– Не смешно! Ты снова шутишь? Сколько можно?! Я уже так долго отлучена от театра! И эта новая певичка так хороша?
– Императрица довольна ей, – ответил Пьетро.
– Что? Неужели она поет лучше меня? Что ты скажешь? Не могла же царица так быстро забыть мой голос? Это невозможно! Я не могу поверить!
– Мария! Я уже слушал твои жалобы. Но сейчас ничего сделать нельзя.
– Попроси своего герцога. Он все может!
– Пойми, что императрица уже не столь часто слушает музыку сеньора Арайя. И музыку вообще. Государыня больна. И приступы боли повторяются все чаще и чаше. Не думаю, что Анна сейчас сможет отличить твой голос от голоса новой певицы.