– Но я обескровил турок! – вскричал Миних. – Я освободил тысячи русских от позорного татарского плена! Я взял крепость Очаков! А фельдмаршал Ласси опустошил в прошедшем году Крым. И вы смете мне говорить, что я ничего не сделал? Да что вы вообще смыслите в войне?
– Погоди кричать, Бурхард Христофорыч! – сказала царица. – Не на базаре чай за рыбу торгуешься. Перед лицом государыни стоишь! И герцог Бирон все верно сказал. Где мне денег для тебя взять? Подумал про сие? А мира нет! Турки не дают нам мира на наших условиях. Вот у Волынского спросите. Он только после переговоров вернулся из Немирова!
Все замолчали, и в кабинете установилась тишина. Перечить Анне никто не посмел.
– И потому нам в сем годе уже надобно весной снова войну учинять, – продолжила императрица. – А денег нет! И потому слушайте мое слово, фельдмаршалы! Ты, Миних станешь наносить удары по армии визиря и заставишь его склонить перед тобой голову. А ты, Ласси, снова возьмешь Крым! Больше иных слов у меня для вас нет! И ни на какие подкрепления не рассчитывайте! Воевать теми силами, что есть у вас! Тебе Миних уже удалось более 30 тысяч солдат в землю уложить! Так?
– Особенности войны в тех краях, матушка-государыня…, – начал оправдываться Миних.
Но императрица грубо прервала его:
– Я мать отчества своего! И солдаты те дети мои. А ты их жизни не ценишь. Я про твои слова слыхала. Мол, в России людей, что песку и чего их жалеть? Так?!
Миних склонил голову. Он понял, кто донес на него. Принц Людвиг Гессенский. Проклятый лизоблюд и бездарный генерал.
– Потому в сем году жду от тебя побед громких. Днепровская армия твоя! С ней и станешь мне победы добывать! А ты, Ласси, возьмешь Донскую армию.
– Но, матушка-государыня, есть у меня просьба до тебя…
– Никаких просьб, – оборвала Анна Миниха. – Побеждай! Или опалу на тебя наложу! А пока, иди с глаз моих! Прочь!
Миних поклонился царице, метнул ненавидящий взгляд на Бирона и вышел.
Императрица отыскала глазами Волынского.
– Артемий Петрович! Много хорошего про тебя любезный нам герцог Бирон рассказывал и потому жалую я тебя. Подписала я вчера указ о назначении тебя нашим кабинет-министром! Служи нам верно и будь беспощаден к врагам престола нашего. Измену сыскивай и с корнем выдирай!
Волынский пал на колени:
– Матушка, всемилостивая государыня! Всю кровь свою за тебя отдам!
– Встань, Артемий Петрович, не для чего сейчас полы полами кафтана своего подметать. Мне дела надобны, а не слова! Про то помни! Про меня гадостные анекдоты по столице ползут! Мол, про народ свой не думаю! А кто думает? Лизка? Она змея подколодная козни продолжает строить. С любовниками развлекается, словно девка солдатская. Впрочем, такая она и есть. И место ей в доме публичном, а не троне государства Российского! Завтра на заседании кабинета я сама стану присутствовать! Надобно корень изменный выдрать, да так чтобы побегов более не пускал!
***
После этого императрица удалилась к себе, дабы отдохнуть и успокоиться в обществе своих шутов и шутих.
Буженинова как увидела царицу сразу к ней подошла и за руку взяла:
– Али снова обидели тебя, матушка?
– Обидели, куколка! Ничего сделать не могут. Только дай и дай всем! Мало они от меня милостей имели?
– Дак, я те сколь разговорила, гони всех в шею!
– Всех-то нельзя, куколка. А кто за державой смотреть станет? Россия-то страна огромная. А верных слуг дабы управлять ей нет. Вот беда так беда.
К ним подошла карлица Новокшенова, и, услышав последние слова царицы, заверещала:
– Беда, беда, беда. Матушку нашу разобители-и-и-и-и!
– Замолкни! – дала ей подзатыльник Буженинова.
От сего обращения Новокшенова заголосила еще больше:
– Беда! Беда!
– Не трогай дуру, куколка, в ушах звенит от гомону её. Где Ванька Балакирев?
– Дак он матушка бит был.
– Кем это?
– Дак твоим гофмаршалом.
– Рейнгольдом фон Левенвольде?
– Им. Балакирев пузырек с чернилами на платье евоной полюбовницы Наташки Лопухиной вылил. А тот осерчал, и палкой его отходил.
– А Лакоста где? Отчего не вижу короля самоедского?
– Его шут твой Мишка Голицын отлупил. Вот потеха-то была, когда дрались они. Жаль, ты не видала того, матушка.
– Квасник? Отлупил? За что? – удивилась царица.
Она знала Квасника как самого несчастного и забитого их своих шутов.
–За дело вестимо! Я его про сие попросила. Задирает меня сироту несчастную. Я и сказала Кваснику. Чего смотришь как девицу забижают? Дай в морду Лакосте. Тот и дал!