Я осмотрелся. Да, действительно. Вроде бы все.
На всякий случай перевернул труп вора. Мох проник внутрь раны и погружался все глубже. Замутило. Я отвернулся. Под Юрой ничего ценного не нашлось. Руки мертвеца безвольно упали на тропу. В посмертии нет ничего красивого. Это превращение живого в неживое.
Что я забыл? Ведь что–то хотел сделать. Что–то важное. Зеленая паутина дышала, опутывая убитого игрока.
— Егор? — окликнул Олег. — Идем?
— Да, — кивнул я, глядя себе под ноги. В груди чуть закололо. Интересно, можно ли схватить сердечный приступ в капсуле? Есть там какая медицина на этот счет?
С радостью за поганую мысль схватилась тревожность. Голову качнуло. Я резко выпрямился, сделал сальто назад и широко улыбнулся. Последнее мне тоже советовал врач, мол мышечная память, все дела. Техники НЛП, которые грех использовать, но иногда помогает.
— Че ты скачешь?
— Идем, — махнул я.
Северяне перестали бить в бубен, только когда мы вышли из леса. Леннарт, как встал напротив дорожки в Священную Рощу, так и стоял.
— Что произошло? — спросил он. Вид у нас был, должно быть, неважнецкий. Громила вроде бы виду не подал, но голос дрогнул.
— Есть подозрение, что дротты вам не помогут, — сказал я. — Возвращаемся в Берхейм.
— Почему не помогут? — нахмурился Леннарт. — Что ты сделал, чужеземец?
Олег прошел мимо него, вскарабкался на коня. Миша оседлал второго скакуна. Третья лошадь сиротливо ждала на месте. Отчего–то необходимость забираться на нее и править самостоятельно — заботила больше произошедшего в лесу.
— Эй? — напомнил о себе громила. — Что вы натворили?
— Мы едва унесли оттуда ноги, — ответил я. — Поехали. Там все во мху. И этот мох живой.
Леннарт выругался, глянул в сторону Рощи:
— Выводок… — он покосился в мою сторону. Я встал у лошади, взялся за луку седла. Приноровился как вставлять ногу в стремя.
— Остальные? — Леннарт знал ответ, но ему явно нужно было подтверждение.
— Нам неохота было делить лошадей и поэтому мы кинули жребий и тех, кто вытащил короткую соломинку — зарезали, — я забрался в седло, взял поводья. — Они так быстрее доберутся.
Косматые брови викинга поползли вверх. Громила быстро справился со своей эмоцией и буркнул:
— Умно.
Я внимательно посмотрел на него. Это он так шутит? Но набожный верзила принял мою версию за чистую монету. Будто от нас можно ожидать и такой оптимизации перемещения.
— Да ну тебя, — махнул я рукой.
Долина бондов пустела. По дороге в сторону Бергхейма ползли телеги, заваленные скарбом жителей. Я обратил внимание на женщину, с опустевшим, как после слез, лицом. Она сидела на краю повозки, откинувшись на заваленные шкурами вещи и с болью в глазах смотрела в сторону леса. Сложно было сказать, сколько ей лет. С равным успехом можно дать и пятьдесят, и тридцать. Где–то визгливо орал ребенок.
У них настоящая эвакуация шла. Это все из–за Сына Лося?! Я покосился на товарищей. Олег воткнул взгляд куда–то за горизонт, наверняка в сторону, где сейчас возрождалась Светлана. Миша скорчился в седле, закутавшись в плащ и накинув капюшон. По небу ползли низкие тучи. Черт, я так привык к солнцу что даже растерялся.
— Все очень серьезно? — спросил я у Леннарта. Верзила нахмурился, сначала не поняв, о чем я, а затем кивнул. Он покачивался в седле, глядя по сторонам. Левой рукой держал поводья, а правой теребил висящий на груди амулет.
— В прошлый раз Выводок остановили дротты. Они обратились к богам, и те спустились к нам, чтобы сразиться с порождением Чащобы. Однако милосердием их не изничтожили погань, а лишь заключили нерушимый договор, дабы жизнь во всех ее видах побеждала смерть, а не взывала к ней.
— Если находишь врага — сотри его с лица земли. Надежно, — сказал я. — Оставишь росток — и он окрепнет.
Леннарт посмотрел на меня со снисхождением.
— Боги ничего не делают просто так. Если убрать опасность из земель Унии Мороза — то некому будет пировать с асами в Валгалле! Враг всегда должен быть рядом. Да, мы ищем его за морем. Да, мы ищем его у крестопоклонников. Но всегда помним, что таится в окрестных лесах. Мальчики с детства умеют сражаться просто потому, что когда–нибудь Выводок вернется.
— Слишком сложно, — посетовал я.
— Не понимаю, зачем ты Харальду, — прогудел Леннарт. — Ты чужой.
— Да вы мне тоже, скажу честно, не родные.
Верзила промолчал.
Мы ехали по тракту медленно, но телеги обгоняли. Взгляды, которыми нас провожали бонды, душу отнюдь не грели. Будто бы фермеры знали, кому обязаны переменам. Из–за кого приходится покидать родной дом, родную землю и беженцем забиваться под защиту стен. Я поглядывал на мрачные лица людей и испытывал угрызения совести. Это ведь и правда из–за нас.