Он догадывался, что хозяйка не очень любит его, так как всякий раз прогоняла, лишь он начинал свои маленькие представления. Теперь Валерия с нетерпением ждала своего мужа и бросалась в объятия, едва он переступал порог. Андрей не понимал, что происходит, и всячески уговаривал жену не бояться шута и быть к нему снисходительной.
Зато Андрей заливался смехом. После вечернего ужина садился на диван, смотрел на дурацкие выкрутасы парня и хохотал до полусмерти. Валерия искоса посматривала то на мужа, то на этого дурачка. И если одному что-то можно было простить, то другому...
...Потом она возненавидела шута. Он появлялся вечно некстати, где бы она ни была. Вырастал, словно из-под земли. “Калека, недоучка”, – кричала она на него. Она ругала его последними словами, потом запиралась в своей комнате и плакала. Денис чувствовал, что его не любят. Он становился угрюмым. Уходил в свою комнату, что была в подвальном помещении, и подолгу разглядывал картинки в книжках. В принципе, жизнь в доме для него была терпимой. Кормили его хорошо. Правда, когда приходили гости, друзья Андрея или подруги Валерии, шута закрывали, чтоб не возникало никаких кривотолков. Но шила в мешке трудно было утаить, и слухи поползли по городку. На все Валерия отшучивалась. Говорила, что это, дескать, больной родственник мужа, от которого теперь не избавишься. Он слабоумный, поэтому ведет себя, как ребенок.
Денис выходил гулять редко. Большую часть времени он проводил в доме. Ему была поставлена одна задача – веселить хозяйку, сделать так, чтоб ей не было грустно. И ему это удавалось. По крайней мере, с ним Валерия перестала скучать. Он был очень хитрым и находил способы развлечь хозяйку, что бы ему это ни стоило. Он прятался и не показывался целыми днями. Тогда Валерия сама спускалась в подвал и начинала искать шута. А он, подобно детворе, играл с ней в самые настоящие прятки: то убегал от нее, то появлялся прямо перед самым носом. Валерия увлеченно искала его, даже с какой-то боязнью, схватив кухонный нож и в сопровождении домработницы. Это, кстати, очень веселило Дениса. Он потешался как мог. Однажды парень залез на шифоньер в ее комнате и просидел там почти полдня. Устав от бесконечных поисков, Валерия вошла в спальню и бросилась на кровать, задрав платье. Какой был восторг у шута, когда он увидел ее бедра и голени! Он орал, как орангутанг, и подпрыгивал на шифоньере. Правда, за это ему тогда досталось. Валерия была шокирована таким поступком. Со злости она ударила его ремнем, и шут обиделся... Он отошел лишь под вечер, когда пришел Андрей. Как ни странно, но об этом случае Валерия и словом не обмолвилась с мужем. Хотя парень был готов к худшему. Потом Валерия немного свыклась с его дурью и сама просила развлечь ее. Ей было до боли приятно, когда он провожал ее до магазина или встречал у ворот, как добрый пес. Потом она стала замечать, что он действительно талантлив. Он мог показать такой фокус, от которого женщина не могла прийти в себя несколько дней. Однажды Валерия так и сказала мужу: “А ты знаешь, шут действительно меня веселит...” Да и Андрей видел, что его жена стала больше улыбаться и радоваться жизни.
– А ты не хотела брать этого чертика, – ухмыльнулся однажды Андрей...
Дениса не зря прозвали циркачом. Он умел делать сложные трюки и акробатические упражнения. Его гибкое тело было пластичным и восхищало самого хозяина. И он, глядя на него, стал втихаря от жены делать утреннюю зарядку, правда, быстро забросил эту затею, так как времени на это просто не хватало.
Иногда Валерия присматривалась к парню: у шута красивые и добрые глаза, такие, которые могут успокоить, глаза, говорящие сами за себя. В них можно было разглядеть все: и печаль, и радость. Денис мало что знал о жизни. Фактически это был замкнутый человек, со своим миром. Иногда он уходил в себя и подолгу не срывал с лица маску...
- Откуда у тебя эта маска? – поинтересовалась как-то Валерия.
Шут промычал тогда:
- Отец мой был клоуном. Он подарил ее мне.
Валерия задумывалась над его судьбой. Что ждет этого парня в жизни?
…Сейчас она смотрела на него, пытаясь понять этого человека.
– Ты ничего не говоришь про своих родителей? – Валерия не хотела бередить его рану, но на этот раз не сдержалась.
Шут снял маску. Перекошенное лицо и чуть прищуренный глаз заставили женщину изменить вопрос.
– Впрочем, если не хочешь, то не говори...
– Нет! – протянул он. – Я вижу, вы хотите это знать. Мой отец был клоуном. Он умер. Сильно болел. А мать... – при этом слове он отвернулся и с трудом промолвил: – Она ушла, ночью, после похорон... Ушла, и я не знаю, где она.