Поэтому, если гостей не будет часов до шести вечера, то все переносится на завтра, но мы должны быть готовы сегодня. Залил энергией второй камень заново и убрал в коробку, итого, у меня два активных заряда и фактор внезапности, применения оружия такой мощности местные граждане уж точно не ожидают.
Оставшиеся камни убрал в мешок, мой НЗ, неприкосновенный запас. Если противников будет слишком много, будем отходить в лес, чтобы лишить их преимущества численного большинства, а один на один мы еще повоюем.
Есть у меня еще одна мысль. Весь отряд пойдет по дороге, если люди опытные, то спереди, сзади и с боков по человеку в охранение, но основная масса все равно будет идти по дороге колонной. Мне же крайне желательно применить свое оружие, когда солдаты соберутся максимально кучно, значит, их надо чем-то заинтересовать.
Завал из деревьев отпадает, он только насторожит людей, они наоборот, рассеются по территории, пошлют двух трех человек осмотреться на предмет засады. Поэтому мы сделаем по-другому.
— Гога, ты писать умеешь?
— Да, я обучен грамоте, а писать я умею красиво, с завитушками, мне отец-настоятель показывал, как надо выписывать…
Понятно, человек соскучился по любимому делу, нам же надо совсем другое.
— Гога, а у вас здесь, среди мужчин, есть какие-нибудь плохие слова, ругательства, за которые сразу бьют морду, или того хуже, убивают?
В наши средние века убийство товарища за нанесенное оскорбление было делом вполне обычным. Гогон замялся, потом покраснел, и сказал, что есть смертельное оскорбление, ругательное слово, которое переводится, как человек, целующий в зад собаку.
Что-то у них с фантазией не богато, надо будет им подсказать парочку других вариантов.
Нашли подходящий кусок доски, оставшийся от ремонта, на ней надо будет написать, только обязательно коряво: проход запрещен, кто пойдет дальше, тот это самое плохое слово, плохое слово написать крупно. Чем писать? Красок или чернил я здесь пока вообще не видел, значит, кровью, так даже интереснее.
— Гога, стой, прежде чем палец резать, подержи лезвие кинжала над костром, а то заразу занесешь. Какую заразу? Я тебе потом расскажу, сейчас делай, что говорят.
Гога действительно художник, сильно коряво не смог, нарисовал нужный текст, доску прикрепили к жердине и понесли к месту засады. Жердиной с доской перегородили дорогу в самом узком месте, положив ее на два козла.
Таким образом, наш окоп находился в стороне от дороги и немного ближе к деревне, чем преграда. Я рассчитывал, что определенная часть отряда подойдет к доске, чтобы лично убедиться в нанесенном оскорблении, тонкая жердь не должна вызвать у вояк опасение. Мы же окажемся для них сбоку, сзади.
— Все, Гогон, пора, пошли к окопу, ждать друзей будем там. И возьми наши припасы, неизвестно, когда мы будем в следующий раз есть, и сможем ли вообще вернуться сюда.
Как всегда, ожидание — один из худших способов времяпровождения, когда ты привязан к одному месту. Солнце никуда не торопилось, жужжали насекомые, не сильно жарко, ветерок, идиллия, а внутри все напряжено. Гога непрерывно молитвы бормочет, я бы тоже помолился за успех нашего правого дела, но, к сожалению, совершенно не верю в эффективность молитв.
Надо себя чем-то отвлечь, нервничать бесполезно, все, что могли мы сделали, теперь от нас ничего не зависит. Если я ошибся в своих предположениях и сюда нагрянет человек сто, нам придется сидеть тихо и ждать, когда все уберутся. Жалко, конечно, потраченных трудов, потому что наше жилье уничтожат полностью, без вариантов.
Тогда точно в партизаны, обидно, что поездов здесь еще нет, мы их смачно под откос пускали бы. Если все же дело дойдет до партизанской войны, я им и без поездов крови попорчу.
Не будем больше о грустном, надо смотреть вперед. Камни-накопители в будущем безусловно пригодятся, но поиск их связан с большими затратами времени и сил, нужно искать другие накопители. Конечно, когда припрет, можно и драгоценными камнями кидаться, но их у меня совсем немного, а где взять другие, пока не знаю.
И тут меня посетила воистину гениальная мысль. Золото, ровные, красивые золотые монеты! Золото также имеет кристаллическую решетку, можно хотя бы попробовать залить энергию, монеты, не фальшивые, по определению должны иметь однородный состав. И в коробочку точно штук десять монет поместится, а это уже солидный арсенал. Да, кидаться золотыми монетами тоже удовольствие недешевое, но я же не собираюсь вести полномасштабную войну со всем миром, нам только надо выжить и показать всем окружающим, что приставать к нам смертельно опасно.
Для этого должно хватить двух-трех акций устрашения, и нас оставят в покое, я надеюсь. Золотые монеты у нас есть, почти пятьдесят штук, тем более, что я их тяжким трудом не зарабатывал, все трофейные.
Кстати, меня недавно Гога просветил, что наличие у меня на руках золотых монет, ничего, кроме больших проблем, мне не принесет. Оказывается, в империи налажен строжайший учет оборота золотых монет. Один империал равен тридцати серебрякам, один серебряк равен тридцати крупным медным монетам, которые в свою очередь меняются на мелкие медяшки.
Ни в банке, ни в меняльной лавке золотой не разменяют без письменного подтверждения бывшего владельца золотой монеты, что указанная монета перешла к новому владельцу честно и добровольно. Вроде бы неудобно, но в обороте золотых монет крайне мало, они являлись либо средством накопления, либо ими рассчитывались за крупные покупки. Таким образом из оборота выводились криминальные деньги, или, по крайней мере, резко уменьшалось их количество.
Был, конечно, другой способ разменять золотые монеты, но если банк давал двадцать девять с половиной серебряков за один империал, меняльная лавка двадцать девять, то черные менялы давали не больше двадцати пяти. К тому же к ним еще надо было попасть, и, желательно, не в одиночку, а то вместо размена могли и голову открутить.
Прошел полдень, солнце покатилось дальше по небосводу, я уже практически уверился, что вся эпопея переносится на завтра, когда медальон уколол меня в грудь, через пару минут сработал второй рубеж, начинается.
— Гога, в укрытие.
Мы скатились в окоп и опустили крышку из веток и травы, для наблюдения была оставлена небольшая щель. Я напоминал себе старшину из фильма "А зори здесь тихие", мне тоже предстояло посчитать количество солдат противника. А вот на Рэмбо я совсем не похож, это у него были железные нервы и все остальное, не то, что у меня.
Руки немного подрагивают, сразу появился пот, глаза заливает, в окопе душно, пахнет свежесорванной травой, осталось только чихнуть на всю округу. Вместо дурацкой шапки бандану бы сюда, но увы, нет ее.
А вот и первый товарищ, идет вроде бы спокойно, но по сторонам зыркает. Увидел наш шлагбаум, притормозил и осторожно пошел вперед. Не доходя метров пять до таблички, остановился и поднял вверх руку. Внимательно огляделся, но ничего его не насторожило, и подошел к жердине. Достаточно долго вглядывался в надпись, наверное, по слогам читал, затем повернулся в сторону, откуда пришел, и замахал рукой.
Вот и остальные, впереди шел вояка в возрасте, а рядом с ним шел наш старый знакомый, подсобный рабочий, который с Гогой поцапался. Ну, что ж, Павлик Морозов, сегодня ты свое огребешь точно. За ними вразнобой, пытаясь сохранить хотя бы видимость строя, негромко разговаривая друг с другом, шли остальные солдаты. Семь, одиннадцать, четырнадцать, пятнадцать, если считать вместе с дозорным и проводником, вроде все, больше на дороге никого не вижу.
Подошли к загородке и остановились, пока старший вникал в суть надписи. Самое время, пора. Камень я уже давно в руке держал.