– (Шут на сцене уставленной кривыми зеркалами пытается найти, поймать, свой истинный зеркальный лик… лик искривлённый, лживый, поймать, найти безумного себя – схватить свой лживый размноженный кривыми зеркалами лик…) Две стороны его души вглядывались друг в друга познавая другу друга, узнавая друг друга… и боясь одна другую… одна сторона – тень от чужой судьбы… другая сторона – хозяйка собственной судьбы… в вечной вражде, и в вечном искривлении себя, никогда не находя себя в попытках – пытках обрести «единого себя» во множестве себя… никогда не обрести… всегда лишь убегая от себя… всегда лишь убегая убегая… от лживой тени будто «самого себя»… никогда не обретая самого себя…всегда лишь убегая… ни с чем, ни с кем, не сопрягая самого себя… не сопрягая убегая… в фальшивой комнате лукавой дольней жизни «кривых зеркал» безумно множа тень от самого себя… безумно множа тень за тенью… гоняясь тенью «самого себя»… безумно множа образы «себя»… не находя себя… не узнавая в кривых зеркальных образах благую истину себя… не обретя себя… но обретая кривую «тень себя»… но обретая пустую в туне «тень себя»… игрушку – тень… игрушку – бедного Петрушку… (далее всё сказанное ниже иллюстративно проигрывается актёрами пластической драмы) кто переломанной игрушкой гоняется за вечно ускользающей лукавой Балериной… и в то же время убегая от бравого красавца Арлекина, хозяина прекрасной Балерины… кто с верной саблей гоняет прочь из тёплого уютного мирка безумного безвольного Петрушку… страдающего от неспособности принять вот этот воинственный свинцовый мир… разобранного на независимые части его стенающего тела… нелепо грустного Петрушки… в конце концов… споткнувшегося в безумном его беге о булыжник невидимой во мраке петербургской мостовой… обретшего столь вожделенную, столь сладостную, для нашей бедной жертвы смерть… стенающего в судорогах Петрушки… безумного Петрушки… всё походило на судороги окончательно сломанной, и окончательно выпавшей из управления игрушки… всё походило на смерть как истую судьбу Игрушки… всё походило на вознесение «в свой Дом» Игрушки… всё походило на возвращение «Домой» Игрушки… всё походило на её Уход… всё походило на Исход оставшейся без сломанной мечты – как истинной судьбы Игрушки… Одиллия исчезла… вернуть Одетту стало не возможно… а Балерина с Арлекином его зарезали… туман над Питером сгустился… и бурная река взяла его к себе… река взяла его к себе… не стало бедного Петрушки… не стало даже тени бедного почившего Петрушки… не стало даже его тени… не стало даже его тени… исчезли зеркала Петрушки… исчезли все его кривые зеркала… Исчезла тень… исчез и дух Петрушки… исчезла его изломанная тень… Исчезли… Исчезли зеркала души Петрушки… исчезла сломанная Тень.
– (актёры пластической драмы иллюстрирует своим магическим танцем весь тот текст, который изложен в ниже приводимом куске речи Ивана Нежина) Директор же готовил к первому сезону не то чтобы балет в его исходном смысле… не то чтобы забытую веками пантомиму… Но… некий синтез «безумного иного лицедёйства», где на сцене присутствуют уже не персонажи в обычном смысле слова вполне земного классического танца… Но – духи… неземные духи. Сам Дьявол выводил на сцену бесплотных эфемерных как – будто явленных в пространстве духов… вот… вот… исчезнувших… и снова явленных неясной силой духов… безумных… бесплотных духов… неясной силой явленных… и вновь исчезнувших. Нежинской и его партнёрша волшебной палочкой Директора готовили пока ещё не ясное, не в разуме не в чувстве, «иное действо» но под известным уже названием… балет и не балет… и даже не балет как пантомима… Но – «Призрак Розы»… «Я Призрак Розы который ты носила, и целовала, на балу… Я дух от Розы… Я Аромат от Розы… Я дух как Аромат… Я дух как Аромат волшебной Розы…» …Заиграла музыка… Балетмейстер показал всего лишь один выход… а далее… далее всё пошло как пошло… всё полетело как пошло, и полетело… и полетело…и вот в волшебное трепетном деянии вступили ныне сами Духи… и Духи стали действовать, и созидать себя, как некое такое магически – немое Действо Духов… «Я дух как Аромат от Розы… Я действо Розы… Я дева на балу под действием влюблённого безумства Розы… Я… Призрак Розы…» Балерина побежала не прерывая бальный танец в угол зала, плавно скользя на пальцах словно услышала почувствовала нечто её увлекшее озарившее… затем вернулась, села на стул посреди зала… томно погрузившись в кресло – стул вытянув ноги… бросили руки на складки её воображаемого бального платья… закрыла глаза… и впала в некую прострацию телесно – призрачной грезы, охваченная неровным ожиданием свершения любовной ласки мерцающего в небе неземного существа… волшебно грезя вот этим, на миг представшим перед ней, воздушным огне – существом, как духом неземной любовной ласки… недвижно возгораясь безумным светом магической Любви… и вот… внезапно где-то там… в углу… из ничего возникшей пространственной материей является мерцанием в пространстве дух воздуха, – дух «Аромата Розы»… затем, он всё ещё мерцая томным светом, взвиваясь полетел… и опустился у дивных ног упавшей в грёзы девы… раскинул жаркие бутоны рук… покачиваясь на гибком стебле скрещённых невыразимо ног… затем расправил пальцы – лепестки… и вот… он о́бнял лепестками деву, взволнованно и нежно развивая и продолжая её любовный сон… заманивая жертву… Всё дальше, дальше… В её же сомнамбулическое действо… кружа её не прикасаясь в том вальсе какой она прервала на балу, впав в дивный сон… и вот она то замедляет танец, то ускоряет танец… ловя волшебный аромат, кружась влекомая в неизъяснимым танце возникшем призраком, – тем призраком, которого она пытается искать в невидимом пространстве раскрытыми глазами… безумно широко… безумно широко ракрытыми, но спящими глазами… раскрытыми безумно широко… танцую ищет… и не находит… И не находит… …но вот греза всё более и более становится для девы невыразимой явью… Вот призрак словно ожил… тот призрак воплотился в некую реальность… вот обнял деву призрак, и увлёк… греза как – будто бы готова стать в ней блаженной несомненной явью… …и вот… сон кончился… Закончен бал… исчезла явь… исчезли грёзы на балу… на сцене никого… одна лишь дева пробудилась… открывшая глаза……на сцене никого… один лишь призрак лукавой огне – тенью вспорхнул… и тут же улетел… в последний раз он огненно – прозрачный воздух всколыхнул… и тут же улетел… тот призрак вспорхнул… и улетел… Он улетел… тот призрак… тот призрак горнего огня… огня Любви вспорхнул… и улетел… то Призрак улетел… то Ангел Розы улетел… то Ангел – Шут безумно улетел… то был безумный Ангел… то был лукавый Ангел… лукавый Призрак улетел… то был безумный «Призрак Розы»…