— Конечно. Я не бросила его одного. Сдала с рук на руки своей племяннице, Танюше. Вы ведь сейчас от нее?
«Сразу позвонила тетке, — констатировал про себя следователь. — Почему?»
— Да, я от нее. Правда, она рассказывала эту историю немного иначе.
— Ну, вы же ее видели, — снисходительно развела руками Лидия Петровна. — Совсем тронулась на религиозной почве. Нет, все мы люди верующие, но это не должно мешать нормальной жизни. Глупо слушать, что она несет, лучше у меня, что надо, спросите.
— Я решил, — с простодушным видом заметил Игорь Витальевич, надеясь пробить хоть малейшую брешь в броне собеседницы, — что сперва Бекетов сошелся с Татьяной Ивановной, а потом уже вы встретили Бориса Васильевича. Разве нет?
— Да чушь. — Собеседница казалась непробиваема. — Таня всегда напутает. Так вы что, считаете, его убили?
— Мы прорабатываем различные версии, — ответил следователь. — А как думаете вы?
— А не знаю, — с удовольствием изучая самую ужасающую из салфеточек, сообщила Лидия Петровна. — Я про это не думала. У меня своих делов хватает.
— А я так хотел с вами посоветоваться, — огорчился Талызин. — Вы ведь давно всех знаете, да еще умеете разбираться в людях.
— Ладно, — согласилась польщенная дама, — помогу. Ну, перво-наперво, Таню подозревать — пустое, она, сами видели, из блаженненьких. Один раз в жизни взбрыкнула — так теперь до конца дней грехи будет замаливать. Вот Анька — та себе на уме. Ишь, ловко у этой дуры мужика увела! То, что рано или поздно он Аньку трахнет, было ежу понятно. Если баба хочет, да еще в дом вхожа, рано или поздно она улучит момент. Мужик, он не каменный. А вот как она залетела — это вопрос. Небось, наплела Володьке, что у нее стоит спираль, а он, дурак, уши развесил. Я сперва даже думала — может, Юрка на самом деле от Коляна?
— Вы — удивительно умная женщина.
— Да, но тут дала промашку. Что Машка у Тани, что Юрка Анькин — прям на одно лицо. А уж что у Аньки парень оказался, а не девка — это чистая удача. Повезло ей, значит, наконец. Пора бы — десять лет приглядывалась.
— Да ну?
— Я ж не слепая, я все видела. Она еще студенткой замуж за Коляна выскочила. Это ученик был у Володи, Панин Коля. Влюбился в нее без памяти! Ей восемнадцать, соплячка совсем, а ему уже двадцать семь, защитился, доцентом стал — завидный жених. А как поженились, так его карьера и кончилась. Спекся парень.
— Почему?
— А она все соки из него высосала. По дому — он, деньгу зашибать — он. Да еще Володьку моего вечно ела глазами, а мужа знай себе пилила, даже на людях. Срамота одна! Хотя на внешность была смазливенькая — не то, что теперь. Теперь-то ее разнесло — смотреть страшно. Конечно, останься Володька жив, он бы ее скоро бросил. При мне, кстати, он ее до себя не допускал. Я его умела удержать. Правда, говорил иногда, вроде в шутку: «Развести их, что ли, пока она совсем парня не заездила?» А Таня, дурында, дала ему потачку — вот он и развел дружка себе на голову. Кольку освободил, да сам попался.
— Если я вас правильно понял, ему и с Таней жилось нелегко. Раз она немного тронутая.
— Да ерунда, — усмехнулась Лидия Петровна. От ее равнодушия давно не осталось следа, лицо выражало оживление завзятой сплетницы, дорвавшейся наконец до интересной темы. — Ему со всеми было легко. Как Таня с него пылинки сдувала, так Анька сдувает. Дуры они обе! Думали детьми к себе привязать, только не на того напали. Он не любит, когда его привязывают. Его надо держать на длинном поводке. Вот я ходила два раза в неделю — и прожили душа в душу десять лет, как один денек. Талызин вспомнил о Марине, однако предпочел промолчать. А словоохотливая собеседница продолжала:
— В среду, на дне рождения-то, они поцапались — то есть Анька и девчонка с голым брюхом. Кристина, вот так зовут — под дочку Пугачихи. Я не дура, я сразу все поняла! Крутит он с девчонкой, а Анька бесится. Думаете, она его на тот свет отправила? С нее станется. Только зря — для него девчонка не всерьез.
— Почему?
— Да у нее на лбу написано — балованная мамкина дочка. Небось, борща приличного сварить не сможет. В лучшем случае шваркнет пакет в микроволновку — пожалуйте вам, обед! Что Володька, станет так жить?
— Она постепенно научилась бы.
— Эта-то? Глупости. Она думает, мужиков удерживает постель. Ну, для мальчишки двадцатилетнего это, может, и верно. Оба они на живот ее пялились — и красавчик, и еврейчик. А Серега или Колян, тем более Володька, те за свою жизнь голых баб навидались, их животом не купишь. И потом, вы знаете, что она больная? Это в ее-то возрасте! Ну и молодежь пошла, смотреть противно, правда? Да я в ее годы, кроме насморка, никаких болезней не знала. А нынешние, им лишь бы повыпендриваться.
Несколько ошарашенный Игорь Витальевич уточнил:
— А при чем здесь ее астма?
— Да при том. Муж любит жену здоровую, а тещу богатую. Кто ж больную-то к себе в дом возьмет? Дураков нет.
— Скажите, — сменил тему следователь, боясь высказать полезной свидетельнице нечто нелицеприятное, — Николай Павлович сильно обиделся на Бекетова, когда к нему ушла Анна Николаевна?
— А кто его разберет? Я тогда уже при Борисе была, поэтому знаю мало. Думаете, это он? Никогда его не любила. Слизняк! Наподдал бы Аньке вовремя, не было бы проблем. А Володька носится с ним, как курица с яйцом. И что? Анька Коляна бросила, а успехов у него как не было, так и нет. Вот Серега Некипелов, тот нормальный человек. Даром что ученый, а ложку мимо рта не пронесет.
— А у Некипелова никогда не было с Бекетовым конфликтов?
— Вы чего, Серегу подозреваете? Ему и так хорошо живется. Нет, они не ссорились. Серега ни с кем не ссорится. Чего он, дурак, что ли?
— Ваша помощь просто неоценима! — поощрил Талызин. — Вы бы не могли еще кое в чем помочь? Рассказать про тот тост на дне рождения.
— Ну, конечно. Не знаю, чего Володька завелся. Он хоть и ученый, а на ум ему жаловаться грех. Вот поверите ли, как у меня как на работе, на овощебаз моей, появлялись проблемы, я ему все опишу подробненько, он мне разъяснит, что делать — и все выходило, как по писаному. Да чего там! Мы вот бизнесом занялись, так я иногда от Бори тайком Володьке звоню. Он всегда дело присоветует. Нет, ума у него не убавилось, уж я-то знаю.
— Может быть, на дне рождения он говорил не серьезно?
— Может. Мужики, они народ слабый. Любят, чтоб их жалели да похваливали.
— Но гости восприняли его слова всерьез? Особенно женщины, наверное?
Лидия Петровна пожала плечами.
— Таня — та точно. Ну, она вообще такая. Кристинка голопузая тоже, насчет Аньки не знаю.
— А Марина Лазарева? — не удержался следователь. Да сколько может собеседница напрочь игнорировать ее существование!
— А кто это? — безмятежно осведомилась Лидия Петровна.
— Она тоже была на дне рождения. Вы ее должны знать еще со старых времен.
— А, чего-то припоминаю. Вроде там крутилась еще какая-то тетка. Только я не обратила на нее внимания.
«Неужели правда? — засомневался Талызин. — Ведь Марина отбила у нее Бекетова. Хотя это было ненадолго и давно».
Лидия Петровна взглянула на часы.
— Мне пора в клуб. Если что, звоните на трубку. Вот вам карточка. — Огромное вам спасибо! Последний вопрос — извините уж, это для порядка. Когда вы последний раз видели Бекетова и где вы были в среду около двенадцати?
— Во вторник видела, а всю среду просидела дома. Можете спросить консьержку — сегодня как раз она же работает. Я весь день не выходила.
— Да что вы, я верю! — улыбнулся Игорь Витальевич. А про себя отметил — откуда Лидии Петровне знать, кто именно работал в среду, ежели она не выходила?
Консьержка, впрочем, горячо подтвердила, что жиличку в среду не видела. Да только это мало, что значит. Во-первых, даже самому бдительному стражу приходится отлучаться по физической надобности, а во-вторых… Сегодня суббота, а она точно помнит, кто проходил мимо нее в среду? Верится с трудом. Однако разбираться с этим вопросом не хотелось. Не похоже, что Лидия Петровна имеет к делу хоть какое-то отношение. Все указывает на вдову. Богданову-то повезло — скоро получит закрытое дело, как на блюдечке. Обдумав ситуацию, Талызин решил сперва посетить квартиру не самой Анны Николаевны, а ее матери. Вопрос с алиби все равно рано или поздно придется решать, а, разговаривая с вероятным убийцей, не мешает быть получше осведомленным. Люди характеризуют Анну Николаевну как особу, которую на мякине не проведешь.