— И сколько же ее не было?
— Не помню. Знаете, у меня совсем нет чувства времени, а смотреть на часы я вечно забываю. Я такая рассеянная, просто ужасно!
— И во сколько она выходила?
Собеседница лишь недоумевающе и сокрушенно развела руками.
— Хорошо, — не стал жать следователь, — я понял. Значит, для вас в тот день настала трудная минута. А почему?
— Как почему? — взмахнула ресницами несчастная вдова. — Разве вы не знаете? Разве вам вчера никто не сказал? Накануне, в свой день рождения, Володя говорил о самоубийстве. А поскольку я и до этого ловила его на подобных мыслях, я страшно расстроилась и хотела посоветоваться с мамочкой, что мне предпринять.
— Это было единственное, из-за чего вы расстроились?
— Нет, не единственное, — неожиданно призналась Анна Николаевна, — но после происшедшего вторая причина кажется смешной. На юбилее присутствовала девочка… ее зовут Кристина, она лаборантка… Знаете, Володя, он очень нравился женщинам. Очень был обаятельный человек. А эта лаборантка… ведь у девчонок сейчас нравственность на нуле… она бегала за ним, как кошка. Разумеется, он не воспринимал ее всерьез, я была в нем уверена. Иначе разве я согласилась бы, чтобы она присутствовала на дне его рождения, правда?
В ответ на взмах ресниц и наивную девичью улыбку Талызин, естественно, кивнул, а про себя кое-что отметил. Первый человек, который постоянно говорит о Бекетове в прошедшем времени — его жена. Остальные словно до сих пор считают его живым, а она уже похоронила. Этот факт не в ее пользу. Но в то же время она откровенно заговорила о скандале с Кристиной — это уже в ее пользу. Или она просто знала, что следователь в курсе?
— Значит, девочка бегала за вашим мужем?
— Да, мы с ним вечно над этим смеялись. А тут… не знаю, что ей в голову взбрело… после этого тоста она стала на меня кричать. Мол, я виновата в том, что довела Володю до подобного состояния, и, если б он жил с ней, такого бы не случилось. А Володя как раз куда-то отошел, и некому было ее образумить.
— Ничего, — утешил следователь, — вы же понимали, что это не так.
— Да, но знаете, как это бывает в личной жизни… даже когда полностью доверяешь партнеру, все равно от таких вещей остается неприятный осадок. Хотя, конечно, мне пора бы привыкнуть. Его на работе постоянно осаждали бабы. Знаете, у них есть такая Лазарева, так она просто проходу ему не давала. А вы б ее видели! Типичный синий чулок, почти без косметики, одета как пугало, выглядит на пятьдесят и не знает в жизни ничего, кроме работы. Володя всегда презирал подобных женщин. Он любил женщин ухоженных, утонченных.
Анна Николаевна настолько увлеклась, что даже забыла про необходимость контролировать звучание своего голоса, и его тембр стал существенно ниже. Поскольку лично для Талызина Марина обладала несомненной привлекательностью, которой, правда, серьезно мешали скептический ум и независимый характер подруги жены, возникло подозрение, а не проявляется ли тут запоздалая ревность. Если да, значит, вдова ревнива не на шутку. Хотя кто этих баб разберет, особенно в оценке одежды. Очень часто, когда предлагаешь Вике купить какой-нибудь симпатичный костюмчик, она только возмущенно фыркает и выбирает другой, ничем не лучше.
— Значит, Лазарева не давала вашему мужу прохода?
— Да. Обе они, и Лазарева, и Дерюгина. Я не обращала на это внимание. Воспринимала как оборотную сторону привлекательности моего мужа. Но крик, который устроила Дерюгина на юбилее, меня расстроил. Глупая я, правда?
Голосок снова стал детским.
— Вас вполне можно понять, Анна Николаевна. Скажите, а ваш муж, он был верующий?
— Постольку-поскольку, — пожала плечами собеседница. — По крайней мере, крещеный, поэтому когда Коля предложил похоронить его по православному обряду, я это сразу одобрила. Так гораздо торжественнее, правда?
А вот это уже неожиданность. Игорь Витальевич был уверен, что Панин выдумал свою инициативу по данному вопросу, а, оказывается, нет. Ведь сговориться парочка вряд ли успела! Спросим-ка еще кое-что…
— Простите за нескромность… Вы прожили в первом браке больше десяти лет, но так и не завели детей… Это случайность или… Вообще-то Анна Николаевна вполне могла возмутиться в ответ, но она лишь мило улыбнулась.
— Я тогда была совсем юной. Коля часто смеялся, мол, куда мне ребенка, я сама еще ребенок. А теперь повзрослела — и вот родила. Даже двоих. Детки — такое счастье!
Снова полное единодушие с бывшем мужем! Неужели Марина наврала? Нет, скорее ей в свое время наврала Анна Николаевна, а теперь стала говорить правду.