Все приметы указывали на то, что весна наступит уже скоро. Снег ещё останется на склонах гор, не превратившись в вязкую кашицу, но морозы уже закончатся. Вот по этому твёрдому насту длинноухи и должны нас довезти до большой дороги на Стревин. Там, внизу, за кромкой леса, стояла королевская почтовая станция и постоялый двор. Оттуда до Стревина уже было подать рукой — один день в кибитке, запряжённой волами по ровной каменной дороге.
Бертин с удовольствием готовился к приключению.
Мама, а там я буду учиться?
Да, милый. В Стревине множество школ.
И у меня будут друзья?
Конечно, родной, — с друзьями у Бертина было тут туговато. В маленькой общине детей его возраста было человек пять, и они все, почему-то, с моим сыном дружить не спешили. Мальчики постоянно шпыняли его, называя маменькиным сыночком и плаксой. А девочки, их было всего две, вообще не считали мальчишек за людей, задирали свои носы и любили повоображать. Поэтому я надеялась, что в относительно большом Стревине Бертин найдёт себе друзей по интересам и характеру.
А, ну-ка, иди сюда! — дед позвал внука в гостиную. — Глянь, что я тебе приготовил в дорогу!
Довольный писк сына возвестил, что дедушка выковал ему какую-то очень нужную для мальчишки вещь. Я выглянула за дверь. Бертин держал в руках небольшой, красиво изогнутый нож с узорчатой ковкой и резной деревянной ручкой.
Вот и ножны, Бертин! — Ваухан отдал внуку кожаный футляр на ремне. Тот пристегнул его к поясу.
Папа, не рано ли?
Нет, Айо. Он же сын проводника, лучшего проводника нашей общины! — после этих слов Бертин расправил плечи, взглянул на меня и спросил: — Мамочка, а можно я напоследок прогуляюсь по улице?
Я уже хотела ему отказать, но отец подмигнул мне и ответил:
Иди! Только недолго! Уже темнеет! — и Бертин выскочил во двор, едва накинув свою курточку.
Отец…
Айо, пускай сходит похвалиться ножом! Он же мальчишка! А то вырастит и вправду… маменькиным сынком. Ему нужна мужская рука!
Есть же ты, папа…
Я всего лишь дед. Дед не может заменить отца, Рокайо! Так что я бы на твоём месте присмотрелся бы на новом месте к какому-нибудь, как и ты, вдовцу…
А ничего, что у меня скоро пузо на нос полезет? А-а? — улыбнулась я. — Беременная женщина, с двумя детьми, не молодуха уже. Кто же позарится?
Ты у меня красавица, Айо. Ещё будем женихов перебирать!
Да зачем они мне, отец. Любить так, как я любила своего Тибольда, я уже никого не смогу. А жить из обязанности — не моё.
А тот, другой? Отец твоего ребёнка? Неужели не мил был?
Как тебе сказать, отец… Мы с ним очень разные: как горлица и користень, как эльдвайс и простоцветка! И простоцветка — это я! Может быть, будь он сам немного попроще на характер и по происхождению, или я похитрее и жеманнее, да и покрасивее, как Милада, я могла бы поверить, что у нас всё сложиться. Но в нашем случае разговаривать не о чем. Причём у него там есть любимая женщина, к которой он сам тянется, а не по воле богов.
Девочка моя… — отец подошёл и обнял меня, а с улицы раздался громкий рёв Бертина, заставивший нас выскочить на порог.
Что случилось, сынок? — я хотела обнять сына и поспешила к нему, но отец опередил меня, оттолкнув плечом.
Ну-ка, говори, в чём дело, охотник? — отец подошёл к зарёваному сыну и погладил его по голове. Тот постепенно начал успокаиваться. Только всхлипы ещё мучали его.
Анд… ик… и Саль… Они забрали… ик… твой подарок, деда! Как же я… теперь… ик… стану проводником, как папа?
Пойдём, разберёмся! А ты, Айо, иди в дом! А то стоишь раздетая на морозе! — и я только почувствовала, как меня обдувает ледяной ветер. Да, в моём положении стоило бы поберечься, а отец сам разберётся с хулиганами!
Не прошло и десятка дней, как мы небольшим караваном, в сопровождении двух проводников и небольшого отряда стражи, начали свой путь в Стревин. Стражи везли вниз, в долину, почту, и вместе с проводниками должны были вернуться обратно, забрав с постоялого двора груз из Стревина и столицы. Мы спешили, так как боялись, что небольшие снежные обвалы перекроют нам дорогу. Но всё прошло хорошо. Авидея и Бертин, которые ещё ни разу не покидали наше поселение, с интересом оглядывались по сторонам, восхищаясь красивыми распадками и урочищами, тёмными соснами и рыжими попрыгайцами, следами рыськи и лобана и пока ещё блестевшими под солнцем своим ярким белым цветом горными склонами.