Красивая вещь. Не дорогая ли для ребёнка? — я взглянула на муженька.
Что ты, Айо. Заготовку дал мне твой отец. А вот рыську выковал я сам. Я начал её ещё до болезни.
Странное умение для герцога.
Да, странное. Но ковка по металлу — моё увлечение с детства, которое я забросил, когда стал воином. Но руки, оказывается, ничего не забыли. Мой прежний мастер гордился бы мною.
Да, мама, да! Дядя Фейленд это сам сделал! Я видел! А потом мне подарил!
Я даже не знала, что сказать. Человек, работающий в кузне, плохо у меня вязался у меня в голове с человеком, сидящим в кружевной рубашке за позолоченным столом или военачальником, отдающим приказы армии целого королевства.
Сразу видно, что несмотря на женитьбу, вы ничего не знаете друг о друге, дети, — сказал отец. — Думаю, что у вас будет время узнать друг друга получше!
А вот это вряд ли! — раздалось из дверей. Мы дружно обернулись. В дверях стояла Арьяна Сугиста. Строгое выражение её лица подчёркивалось вычурной одеждой и тонкими кожаными перчатками чёрного цвета. Брючный костюм и элегантное пальто почти в мужском стиле, яркие красные губы и пронзительный взгляд, осмотревший наше застолье с таким вниманием, что мне стало не по себе. — Пригласите?
Да, конечно, — открыла я рот.
Что тебе тут нужно? — достаточно грубо спросил главу отец, пока я ставила лишний стул рядом со столом.
Папа… — я попыталась сгладить углы.
Калитка и дверь были открыты, и я зашла ненадолго в гости. Вы принимаете у себя гостей, Рокайо?
Конечно, — ответила я и выразительно посмотрела на отца. Он замолчал, но недовольно сопел, прихлёбывая из тарелки.
Так вот, Ваухан, Ваши планы на воссоединение семьи не сбудутся. Уже завтра жрецы Великой будут здесь. И они откроют Врата насильно, дабы выпроводить незванного гостя прочь.
Уже завтра? — подскочил герцог.
Да. Мои запросы про рыжего охотника показались подозрительными Королевской Канцелярии, и советник из Тайной, уже знакомый тебе Верх Штарт, Айо, всё разнюхал. Кочевники подтвердили, что около трёх месяцев назад на их территории сработали Врата и выпустили мужчину, рыжебородого и рыжеволосого. Они хотели его схватить, но на нём стояла странная магическая защита, и он ускользнул. Его следы привели его сюда, в наше Предгорье. А потом советнику оставалось сложить два и два. Твой поход, Айо, в другой мир и появление этого незнакомца, — пояснила Арьяна, пробуя мою похлёбку. — А сейчас мне магическим путём передали послание из Храма Ады. Жрецы уже едут. Они возле входа на перевал. Так что, у тебя Айо, и тебя, незнакомец из другого мира, есть только одна ночь, чтобы попрощаться! Завтра тебя здесь уже не будет!
А если я не захочу? — герцог так и не сел на своё место. Он сложил руки на груди и горой возвышался над столом.
У тебя никто ничего и не спрашивает, — тихо, почти на грани слышимости ответила ему глава. — Радуйся, что жрецы не собираются пленять тебя и проводить над тобой свои магические эксперименты. Вроде бы как, богиня запретила им это. Но мир ты покинешь. И это — не обсуждается!
Я посмотрела на мужчину. Он смотрел на Арьяну с такой ненавистью, что, казалось, он прожжёт в ней дыру! Но, словно почувствовав, что я внимательно наблюдаю за ним, отвёл глаза от неё на меня и улыбнулся краешком губ. А потом расцепил руки и сел на своё место, громко отодвинув стул.
Часть третья. Глава пятнадцатая. Ночь откровений.
За столом повисла тишина.
Ну, что у тебя на ужин, Рокайо Ганн? — нарочито весело спросила Арьяна у меня.
Сейчас, — засуетилась я. Звон посуды слегка разрядил обстановку.
Мама, можно я схожу к Авидее? — спросил Бертин.
Да, сходи. Только долго у неё не сиди. Умойся и ложись спать!
Когда ребёнок ушёл, я тоже присела за стол. Есть мне не хотелось. Я посмотрела на герцога. Он смотрел куда-то в сторону, уставившись в одну точку, сжимая и разжимая кулаки. Значит, всё? Всё закончится уже завтра? Вместо того, чтобы упасть грузу с моих плеч, я, наоборот, почувствовала тяжесть в области сердца. И тут герцог посмотрел на меня. Его взгляд был тёмен и страшен. Он будто бы находился на грани отчаяния. Я не могла отвести свои глаза от его. Мне через этот взгляд поступало это отчаяние, эта безнадёжность. Будто надо мною потух весь свет!