Я уже почти задремала, пригревшись, как слегка скрипнула дверь и развдались тихие шаги. Подскочив, я распахнула глаза и увидела Арьяну, ставящую ажурный подносик из серебра с двумя чашками и чайничком на низенький столик.
— Угощайся, Рокайо…
Я взяла крохотную чашечку и сделала глоток. Мои глаза расширились от удивления: такого вкусного чая я никогда ещё не пробовола!
— Нравится? — я кивнула, прищурившись от удовольствия. — Это сорт "Аданчелла", самый дорогой чай в мире, по сто золотых монет за унцию.
После этих слов я чуть не подавилась. Вот это да! Про этот чай я только читала в книгах. Привилегию его пить имеет только королевская семья и Верховные жрецы. Я с изумлением посмотрела на Арьяну.
— Пей спокойно, Рокайо… Я имею право на его употребление… И угощать гостей могу…
А цена? Я догадывалась, что Арьяна — обеспеченная женщина, но глава маленького посёлка пьёт такой чай, имеет в гостинной камин…
Моё лицо выдало мои мысли.
— Не суй свой нос, Рокайо Ганн, в чужие дела! Ты хотела о чём-то со мною поговорить? Кстати, как вы там? Как отец? Не сильно сдал?
— Спасибо, всё нормально… Переживает, но держится… Я другое хотела узнать у тебя: что ты знаешь о наших Вратах?
— Зачем тебе это? — глава подозрительно уставилась в моё лицо. — Что ты задумала, девчонка? Только не говори мне, что…
— Нет, нет, нет… — поспешила отмахнуться я от своих же планов. — Ничего такого… Просто, хотелось бы узнать как можно больше и успокоить отца… Сама понимаешь, что побег дочери с этим… смерть мамы… Нужно как-то его приободрить, что ли…
— Ну-у-у, раз так, то слушай: порадовать тебя мне не чем. Эти Врата Ады ведут в мир, очень сильно отличающийся от нашего. Адания — мир и единое государство, которым правит королева. А тот мир… Не знаю его названия, да и знать, если честно, не очень хочу. Но могу сказать так: народы там разные, все говорят на разных языках, воюют между собой, и правят там только мужчины… Женщины там угнетены и бесправны. Они не учатся в школах и академиях, не работают, а только ублажают мужчин, рожают детей и ведут дом. Прав на имущество не имеют.
— Это точно?
— Точнее не придумаешь… Когда я должна была занять этот пост, то меня обучали не только магии в Храме, но давали знания, которые мне могли бы пригодиться в моей карьере. Так что, твоей сестрёнке не повезло, и это ещё мягко сказано!
В душе я ликовала: если ТАМ всё так плохо, то Милада не будет противиться, если я явлюсь за ней! Она, избалованная и капризная красавица не сможет жить в подчинении у мужчины, практически в рабстве!
Арьяна, видимо, ожидала от меня какой-то другой реакции на свои слова, но я была внешне невозмутима.
— Ну, что ж, благодарю за информацию. Придётся от папы это скрыть. Кстати, а сколько ещё раз Врата будут активны? Нам не стоит ещё кого-нибудь ждать ОТТУДА?
— Врата? Сработают ещё чуть более десяти раз. Но теперь, я думаю, ждать никого не стоит. Чужак, я уверена, рассказал о том, что никого мы здесь не ждём. Я поставила рядом с Вратами магическую ловушку на выход. Так что, можете спать спокойно… А дуру-сетру твою очень жаль!
Я попрощалась с Арьяной, краем глаза отметив дорогой мужской полушубок на вешалке в прихожей, который не заметила, когда пришла.
— Рокайо! — вдруг она окликнула меня с порога.
— Да? — я обернулась.
— Я надеюсь, что ты не наделаешь глупостей?
— Я? Ты что, Арьяна! Конечно же, нет!
— Думай, прежде всего, о себе и о детях, Рокайо! А решишься на какой-нибудь шаг, приди сначала ко мне, поняла?
— Да, да…
И я уже выскочила за калитку, опасаясь продолжения этого неприятного разговора.
Несколько суток я не спала, обдумывая планы своего предприятия: днём я работала и занималась детьми, так что у меня было только одно время для всего — ночь.
Меня уже начало шатать от бессоницы, когда папа поймал меня, выходящей со службы в один из сдедующих дней.
— Айо, что с тобою происходит? Милая, мы можем поговорить наедине, без детей?
Я кивнула отцу, и мы опять вернулись к нему в кузню. Горнило уже погасло, но жар кующегося металла ещё витал в воздухе и пах детством. Тем детством, когда мы с Миладой любили прибегать сюда к отцу. А дома нас ждала мама… Я почувствовала, что сейчас раскисну, и собралась. Разговора с отцом было не избежать из-за того, что я собиралась сделать.
— Дочь… Я тоже скорблю по маме… Ты знаешь, как я её любил… Но так распорядилась Великая…
— Не Великая, а эта мерзавка…
— Не сердись на сестру… Я был не прав, когда не поверил тебе! Но сейчас разговаривать об этом поздно: что случилось, то случилось. Каждый — кузнец своего счастья! Она решила распорядиться своей жизнью именно так, а не иначе… Кто мы, чтобы запрещать ей это?