Моим местом работы считалась небольшая лекарская, стоящая сразу за нашим Общинным домом. Поселковые не очень любили принимать у себя в домах посторонних людей, поэтому оборудовали в нём несколько гостевых комнат.
— Ты что, Айо! — возмутилась сестрица. — Чужак только что вернулся из лап самой Мары, а ты опять его хочешь угробить? Ему наверняка ещё нельзя на холод. Взгляни, как метёт на улице!
— А что скажешь ты, отец? Если у незнакомца прошёл жар, то можно будет перевезти его…
— Я согласен с Миладой… Не будем беспокоить его… Нам он не помеха, правда, мать?
— Да, Ваух, да… — матушка странно взглянула на меня и Миладу, а я собрала Бертина и Авидею и, попрщавшись, отправилась домой.
Всю дорогу я была рассеяна и встревожена. Меня не покидало чувство, что такое решение отца ещё аукнется нашей семье.
— Мама, а кто там у дедушки?
— Да-а-а-а… Нашли чужака за околицей. Видимо, медведь-шатун жеребца задрал…
— Такие новости, а я только узнаю, — надула губы Авидея, — и откуда он?
— Говорят, откуда-то с далёкого юга… Очнётся, расскажет сам!
Такой небольшой разговор с дочерью заставил меня немного отвлечься от плохих мыслей и поразмышлять над насущными делами: завтра я должна была выступить с докладом перед гражданками нашей общины в лице поселковых девушек и женщин на тему гигиены и противоборства инфекциям в отдельно взятом доме.
Вздохнув, я отправилась набирать бак для купания: стоило принять ванну. Зимой волосы мною мылись не очень часто, но перед завтрашним заседанием это было сделать просто необходимо. Кумушки обсудят потом всё, внешний мой вид в первую очередь. Да и гигиена, опять же…
Авиделия уложила Бертина и уже сама отправилась в постель, прихватив с собою атлас по рисованию. А я разделась и включила кран над бадьёй, из которого тонкой струйкой полилась горячая вода. Мельком взглянув на себя в большое зеркало на стене, добавила холодной воды из ведра и стала ждать, когда вода смешается.
Мой взгляд опять вернулся к моему лицу и телу. Я всегда была недовольна своей внешностью. Тибольдт подшучивал надо мною постоянно, говоря, что я самая красивая женщина в Северной общине, и сама не понимаю, насколько я хороша…
Сейчас же я была недовольна собою тысячекратно: мой зад расползся и обвис, грудь так и не выросла, зато шея и руки стали толще. Мой средний рост и вес стали казаться вообще усреднёнными, а лицо… Серые глаза с тёмно-русыми ресницами, блёклые щёки и губы, невыразительный лоб, курносый нос — делали моё лицо неприметным, неярким, бледным, что ли…
Вот моя сестра… Я иногда завидовала её внешности. Такие же, как у меня, глаза, были обрамлены густыми чёрными ресницами. Губы у неё были припухлыми, как после поцелуев, и ярко-алыми. Брови изгибались под немыслимым углом и казались нарисованными…
Вся красота родителей досталась ей. Мне же — всё благоразумие и послушание…
Но я не роптала. В конце концов, мне посчастливилось встретить самого лучшего мужчину на свете, и целых ltcznm лет я была с ним счастлива! Пока оползень в наших горах не погубил геолого-разведывательную экспедицию вместе с моим мужем, работавшим у них проводником…
Выключила кран и опустила ногу в воду: пора уже подумать о завтрашнем докладе!
Следующим вечером мы с сестрой пробирались через высокие сугробы, ругаясь и кляня чистильщика Мишо, который опять напился и не убрал снег от порога Общинного дома.
— Как тебе мой доклад? — спросила я сестру, когда мы вышли на тропинку, ведущую к родительскому дому.
— Ничего… нормально… Как всегда — воду кипятить, руки и овощи мыть, подозрительные консервы не есть… — ответила мне сестра, — Айо, это же такая тоска! Как ты можешь так жить? Вокруг целый мир и столько всего… интересного… А ты — паразиты… насекомые… Гадость!
— Это моя работа, Милада… Как твоя — плести кружево…
— Кружево… Да кому оно у нас нужно, это кружево… Вот в Деменеции мои поделки пользовались спросом, а здесь… Перед кем женщинам в наших горах разряжаться? Перед медведями и аргарами? Или перед такими, как наш сосед Ольдат?
Темнота скрывала выражение её лица, да и шла она немного впереди меня, но я и так живо представила себе, как раскраснелись её щёки, загорелись глаза, а лицо приобрело мечтательное выражение.
— Ты знаешь, что теперь нашему роду путь в столицу заказан…
— Да, — резко ответила сестрица, — наш папаша не может держать себя в узде… Говорила ему: никто меня не бросал, мы вдвоём приняли такое решение — расстаться… Так нужно же было ему…