— Я надеюсь, Тибо, что всё это останется между нами и ты не будешь жаловаться своему миэру на глупых девчонок?
Я встала со стула, взяла протянутый кошель и ответила:
— Конечно же, не буду… Кто — я, и кто — они… Не хочу попасть под месть самого советника короля… Но деньги… Кто Вам вернёт их? Если Вы не хотите, чтобы об этом случае знал герцог…
— А эти деньги я верну себе не от господина Томарика, а от мужа Осталии, маркиза Логарика. Он просто обязан компенсировать все расходы своей тенни! Извините, дамы, я спешу…
Вечером я пересчитала монеты: их было ровно двадцать, столько же, сколько у меня украли из тайника. Мне бы их хватило на четыре платья и бельё, но на побег этих монет было недостаточно. Но деваться уже было некуда: завтра я отпросилась у Эдды на рынок, якобы, за покупками, а сама собиралась разведать место торговли Рябого Тринка.
Нападение на меня любовницы герцога только усилило моё желание поскорее покинуть форт. По слухам, ходившим среди работниц, герцогский отряд должен был вернуться через три дня. И я пожалела, что не успела бежать, пока моего муженька не было в форте. Но просто я никак не могла предвидеть такой срочный сбор войск и его отъезд!
Рано утром я встала, привела себя в порядок и, отказавшись от идеи позавтракать, поспешила на выход из крепости.
— Тибо? — вдруг окликнул меня один из оставшихся в крепости вояк.
— Да…
— Герцог запретил тебе покидать форт…
— Но мне срочно нужно!
— Я бы не советовал тебе выходить без разрешения… — мужчина подошёл ко мне, — вот вернётся командир, токда и спросишь у него, можно ли тебе покидать нашу крепость. И нам, и тебе, будет наказание за ослушание… Так что, извини…
И я, не солоно хлебавши, вернулась обратно в комнату, села на свою кроватку и задумалась о том, что делать. Всё пока складывалось против меня, но отчаиваться не стоило. Ведь за любой, даже самой тёмной ночью, наступает яркий день!
И на следующее утро я, в телеге с бочками, покидала форт Хэней. Упросить Эдду мне не составило труда, и она сама придумала, как мне можно было покинуть форт: в телеге с бочками из-под вина, которые отвозились торговцам обратно для их наполнения новой партией хмельного напитка.
Телегу никто и никогда не проверял, вот я и ехала внизу, под бочками, в небольшой нише под досками, эдаком втором дне.
Видимо, там провозилось иногда что-то другое, но на этот раз ехала я.
Уже у виноторговца меня выпустили на волю. И я обрадовалась яркому солнцу и свободе: несмотря на все заверения, возвращаться обратно в форт я более не собиралась!
Если я не найду Эльгу и Тролата, то я хотела замаскироваться нищенкой и пойти к границе с Трофаном пешком. А там — будь, что будет!
Я надеялась на то, что скоро мой муженёк смириться с моим побегом и отсутствием в его жизни и поищет себе кого-нибудь другого, более подходящего ему!
Плюнув в сторону крепости, я отвязала от пояса платок, серый и некрасивый, покрыла им голову и пошла прочь от лавки торговца. С каждым шагом мои плечи горбились всё сильнее, и за поворотом я уже была сгорбленой старухой, которой не хватало только клюки!
Часть вторая. Глава седьмая. В шаге от цели.
Я шла по пыльной дороге, опираясь на крючковатую палку, подобранную мною в одном из подлесков, где я останавливалась на ночлег.
Моя игра пока не вызывала ни у кого подозрений, и сумасшедшая старуха шла в направлении границы с Трофанов. Но все ехали оттуда, вернее, просто бежали.
По разрозненным словам крестьян, ремесленников и торговцев, я знала, что сектанты напали на Топию, и герцог теперь пытается выбить отряды соседей из деревень и городков, что те уже захватили. Местноые предпочли на время войны сбежать подальше.
— Грабют, всю скотину сожрали, окаянные, — жаловался какой-то мужичок с нечёсаной бородой такому же неприкаянному крестьянину из Приграничья, пока его жена поила меня водой. Хлеб и скудные овощи я предпочитала покупать, но воду, особенно свежую, брать мне было негде, приходилось просить у обозников, тех, кто не пешком шёл вглубь страны по этой дороге, а ехал на своих лошадях.
— Энти, сентанты, чоли?
— И те, и наши тожма…
Речь простых жителей была странной, но я её понимала. Это был диалект местных простых крестьян, и некоторые словечки я мотала себе на ус, используя их в общении. Конечно, за местную я бы не сошла всё равно, но за простую старуху, чуть с дуринкой, меня вопринимали.
— Бабка, и чо туды прёсси? Все бегуть отседа, а ты туды ташишьси… — постоянно гундели мне местные, но я уже так наловчилась прикидываться дурочкой, что только улыбалась и кивала, кивала и улыбалась. — Там одни енти, как там их… Ну, что с армии бегуть… Дертиры, чоли? Да-а-а… Целые шайки! Грабют всех! И тобой, бабка, не погребуют!