На корабле было тихо и прохладно. А главное, на нем не было ветра, который бросал бы в лицо песок.
В столовой никого не было, а портативная лаборатория не так давно перестала работать и теперь остывала. Вот только емкости для синтеза почему-то не наблюдалось.
Так. Макс сжал пальцами переносицу и потер ее. Вполне возможно, что перенервничавший Дьюла просто ухватил емкость и унес ее к себе, чтобы остывать вместе с ней. Хотелось верить, что ему хватило мозгов послушаться того, что было сказано, и не употребить то, что получилось, горячим.
Да нет, вряд ли. В смысле, раз уж емкости нет, значит, Эссенжи совершил ту самую глупость, которую Макс просил его не делать. А если так, то что? Значит, сам виноват. Впрочем, что Гарж будет орать и топать ногами именно на Макса - сомневаться не приходилось. Все огребут из-за того, что у кого-то не хватило терпения.
Макс решительным жестом нажал на вызов в видеофоне. Дверь открылась почти сразу же.
Дьюла лежал на кровати, уставившись в потолок. На столе, и без того захламленном, стояла еще и емкость - пустая. По полу растекалась черно-белая мутная жижа, на которую было наброшено одеяло, неспешно пропитывающееся черным.
- Ты не дал ему остыть, да? - спрашивать было бессмысленно, но нужно было хоть что-то сказать.
Дьюла зашевелился на кровати, положил руки за голову и положил ногу на ногу, пытаясь выглядеть независимым. Что глупо было не слушаться прямого указания, он, видимо, уже понял.
- Обжегся?
Если бы только обжегся, это полбеды. Конечно, нет ничего приятного в обширном ожоге пищевода, но и с этим как-то живут. Человек - такая псина, на нем все заживает рано или поздно, особенно если поместить его в медицинскую или рекреационную капсулу. А уж если до Гаржа донести, что его другу лучше бы прямо сейчас оказаться в госпитале, тот немедленно придумает, как им там оказаться. Всем бы таких товарищей, как Гарж.
- Да нет, не очень, - судя по тому, что Дьюла отвечал хрипло, все же обожгло. Вероятнее всего, горло сначало ободрало сывороткой, а потом уже тем, что рвалось наружу.
- Ну, все вышло?
Макс бы подошел поближе, если бы между кроватью и ним не было препятствия типа «мокрая мина, накрытая одеялом». Не хотелось влезать в то, что еще было потенциально опасно, тем более когда тонкое одеяло пропитывалось так быстро.
- А что, не видишь? - Дьюла махнул рукой на пол.
Макс аккуратно обошел одеяло и сел на стул, отодвинув его от стола. Стулья вообще были немногими предметами, не встроенными в комнату: все-таки грузовой корабль, не пассажирский лайнер. Тут то тряхнет, то поворот какой-нибудь резкий.
- Я-то вижу, - у Макса отлегло от сердца, когда он понял, что ничего страшного с Дьюлой не случилось. Хуже не стало, по крайней мере.
- А ты видишь?
Дьюла что-то безрадостно булькнул. И беспокойство тут же вернулось к Максу: если бы все было в порядке, Эссенжи вел бы себя совершенно иначе.
И дело было даже не в переживании о жизни совершенно незнакомого человека, а в том, что перфекционизм Макса требовал идеального результата. Идеальный результат, похоже, не случился.
- Так, что случилось?
Дьюла перекатился на бок, сел, свесив ноги, и посмотрел на Макса. Тот тяжело вздохнул.
- Я говорил тебе, что нельзя трогать сыворотку, пока она не остынет? Я говорил?
- Говорил, - Дьюла мрачно кивнул.
- А ты что?
- Сглупил.
Они помолчали немного, потом Эссенжи, видимо, подумав о том же, о чем думал и Макс, протянул:
- Гарж с нас шкуру снимет.
- Вот здорово! - наигранно обрадовался Макс. - То есть я рисковал свой жизнью и пыхтел над лабораторией для того, чтобы из-за идиотизма больного получить по мозгам от заказчика? Это идеально, Дьюла. Нет, правда, всегда мечтал.
Дьюла покивал. Почувствовав, что можно свалить собственную вину на другого, он несколько приободрился.
- Я так подумал, может, он не будет сильно бить инвалида?
- Будет, - приободрил его Ружевич. - И, похоже, ногами.
Дьюла кисло хмыкнул.
Макс тяжело вздохнул и еще раз посмотрел на пациента. Дьюла, как будто почувствовав его взгляд на себе, поднял голову и уставился в ответ.
Ни зрачков, ни радужки не было видно, только белки. Совершенно пустые глаза, не затянутые светлой пеленой, а именно пустые.
Ничуть не лучше, чем раньше, когда его глаза были полностью черными.
Макс отвернулся.
- И как, совсем ничего не видишь?
- Не-а, вообще ничего, - Дьюла помахал рукой у себя перед носом.
Макс облокотился на стол и подпер щеку кулаком.