Гадкое ощущение, честно признаться.
Седрик лежал, вытянувшись на одном камне, пористом и похожем на твердую губку, закинув руки за голову и тупо глядя в оранжевое небо. Искусственный светильник совсем не жег глаза, но и не грел. Тепло, наоборот, шло от камня. Вообще это были первые камни в жизни Седрика, на которых лежать было тепло и мягко.
А потом случилась какая-то ерунда - вроде как откуда-то налетел песок, видимо, со стороны северного каньона, в котором гнездилась вторая станция, и от души плеснул Седрику в лицо. Он закашлялся, перевернулся на бок и принялся тереть глаза. И плеваться. А когда снова смог продрать глаза и задрать голову к небу.
− Да чтоб тебя!
Светильник с неба покосился и начал стремительно падать вниз. Домчавшись до горизонта, он подскочил, как йо-йо на механическом тросе, и снова вернулся на небо. А само небо начало крошиться. Сначала сверху посыпались маленькие кусочки (а Седрик все лежал на камне, и ему совершенно не хотелось вставать и уходить со своего такого удачного места для наблюдения за концом света), а потом пластами, как старые обои в самых захудалых районах Земли, начали сворачиваться целые рулоны из окружающего мира. Как картинка, которая подлежала уничтожению.
Седрик в кой-то веки чувствовал себя прекрасно. Ему очень нравилась эта картинка, и уходить со своего места только из-за какой-то там угрозы смерти он не собирался.
Наконец мир окончательно рухнул, оставив от себя гигантский металлический купол, на котором когда-то держался. Купол заскрипел и рухнул, как карточный домик, погребя под собой и Седрика.
Захрипев, Седрик очнулся и тут же сел на своей кровати. Чувствовал он себя более чем нормально. Да он совершенно не был болен! Вот только притихший на время светопреставления инстинкт самосохранения разыгрался не на шутку: подскочил пульс, в крови забурлил адреналин, в висках запульсировало. И инстинкт вполне ясно вопил: бежать.
Седрик скинул ноги с кровати, на ходу срывая с себя трубки и оглядываясь. Медотсек был пуст, только пищали приборы.
Пнув ближайший пилот достаточно сильно, чтобы тот погас, Седрик выбежал в коридор. Кругом он слышал голоса, чувствовал чужое движение, хотя никого на этаже не было. Выбрав наиболее тихий коридор, свернул в него и рванул по лестнице вверх. Вверх, вверх и вверх, на самый верхний этаж, туда, где протекла и начала обваливаться паршиво построенная крыша. Поближе к оранжевому небу и на соплях держащемуся светильнику.
Не успокоившись на этом, Седрик почти на четвереньках забрался на чердак и забился в дальний угол. Его мелко трясло, кишки медленно пожирали друг друга, и ни один из известных еще с интернатуры методов не помогал успокоиться.
Он не был болен. Все это время, как прошел насморк - он не был болен. Вот что засело в голове у Седрика и никак не давало ему успокоиться. Паранойя, истерика, стресс, голод, страх, недоверие...
Ситуация усугубилась краткой трелью тревоги, разбитой на два сигнала: ситуация критическая, срочный сбор.
И это явно не ангельский зов, вострубивший о том, что Седрик Джис воскрес из мертвых и вернулся в ряды живых колонистов. Это вполне себе дьявольская труба, которая как бы говорит о том, что ничего хорошего лично Седрику ждать не стоит. И выходить с благими вестями о собственном исцелении к озабоченным тревогой товарищам ему тоже не нужно.
Забившись в самый темный угол, куда не добирался цепкий оранжевый свет, Седрик свернулся на каких-то мешках и всю ночь пролежал так, не закрывая глаз, только иногда моргая. Он выспался на год вперед - а еще ему казалось, что засыпать сейчас опасно.
Ванесса слетела с лестницы и наверняка расквасила бы себе нос, если бы Питер не подхватил ее под локоть. Замерев, в отличие от сердца, бьющегося у горла, Ванесса поморгала, глядя в плохо вымытый пол, поблагодарила Питера и встала ровно.
Ведя рукой по стене рядом с собой, Ванесса пошла в медотсек. Питер шагал следом. Персон и Карл уже были на месте. Карл выглядел растерянным, Персон - взволнованным.
Хампус стоял у двери в свой кабинет, и да, он тоже выглядел взволнованным. Не настолько, как Персон, у которого на лице был написан чуть ли не страх и ужас, а в меру.
Ванесса медленно оглядела медотсек. Все привычно, пустые кровати, приборы, трубки, но... Одна кровать разворошена, трубки оборваны, мониторы отключены. Сердце забилось еще сильнее, и на пару мгновений Ванесса забыла все слова.
− Но как... быть не может! Он что - правда?
Она смотрела то на Карла, то на Хампуса. Начальник станции смотрел в сторону, сцепив руки на локтях. На его щеке расцвел глубокий порез. Карл медленно покачал головой. Ванесса отступила на шаг и наткнулась плечом на Питера. Он положил руку на ее плечо и несильно сжал.