Дарья КАЛИНИНА
ШУТКИ СТАРЫХ ДЕВ
* * *
До сих пор толком не могу понять, чего мне приспичило тащиться через тот садик? Вполне могла бы пройтись по улочке, которая в этот, надо отдать ему должное, сильно вечерний час была тоже довольно безлюдна, но все-таки не настолько, как пустующая по вечерам территория детского садика. Ну и что с того, что по улочке до бабушкиного дома пришлось бы сделать солидный крюк? Нельзя же всегда переть напролом, полагаясь только на свою удачу; она дама капризная, и к тому же некогда ей поминутно порхать надо мной – у нее имеется масса других дел, может и не уследить. И что с того, что в этом самом садике прошли мои детские годы? Что с того, что здесь я играла и пряталась? Наоборот, зная, сколько тут потайных местечек для засад, могла бы предположить, что ими могут воспользоваться и другие, причем для забав отнюдь не детских. Что делать, ведь люди с годами становятся серьезнее, и их игры соответственно тоже.
Однако ничего подобного мне в голову почему-то не пришло, и я отважно потащилась через пустой и уже темный – по случаю разыгравшейся непогоды – садик, да еще принялась бодро насвистывать себе под нос какой-то мотивчик. К бабушке, видите ли, торопилась! Дура! Если они меня там с восьми вечера ждали, так и еще немного бы подождали, ничего бы с ними не случилось. За прошедшие годы деревьев и кустов на территории детского садика значительно прибавилось. То ли на озеленение не скупились, то ли место тут такое, что зелень произрастает самовольно и без каких-либо дополнительных субсидий. Как бы то ни было, а ее, этой зелени, тут столько, что дух захватывает. Вдобавок многие деревья – в частности, тополя – вымахали до неприличных прямо-таки размеров, даже перерастали здание садика, двухэтажное, как и большинство зданий подобного типа. В жару и днем – на худой конец, утром – тут, должно быть, премило, но в тот момент мне стало не по себе уже после нескольких робких шагов. Их как раз хватило на то, чтобы я оказалась на достаточном расстоянии от забора и смогла в полной мере оценить уединенность садика и оторванность его от всего остального мира. На территорию садика я попала через дыру в проволочной сетке, наивно полагая, что об этой дыре знаю лишь я одна.
Тропинка змеилась между детскими горками, качелями и клумбами, на которых росли ранние и слегка подпорченные ночными заморозками сорняки. Забравшись в глубь садика, где меня уже точно не было видно с улицы, я почувствовала неприятное покалывание в области позвоночника, но даже это предостережение не заставило меня повернуть обратно. Я упорно перлась вперед. Более того, вспомнив о том, что за здоровьем надо следить, принялась усиленно дышать свежим воздухом. Из-за своих дыхательных упражнений я и не заметила фигуру, притаившуюся в кустах, обильно разросшихся возле крыльца. Зато я обратила внимание на тень от этих кустов. Тень выглядела весьма причудливо – так, словно в кустах кто-то сидел, держа при этом в руке какой-то продолговатый предмет. Чтобы разглядеть его получше, я наклонилась, а затем резко сделала шаг в сторону – захотелось посмотреть и в середину куста, но мешали ветки. И вдруг из кустов, скорее всего из того места, где находился заинтересовавший меня предмет, вырвалось пламя. Выстрела я не услышала, но не потому, что меня сразила вражеская пуля, а потому что звука, в сущности, не было, просто раздался негромкий хлопок. Даже моих скудных мыслительных способностей хватило на то, чтобы сообразить: мне тут не рады и надо уносить ноги, пока они еще при мне. Сообразила я это мгновенно, есть чем гордиться.
Я бросилась по направлению к ближайшему – и единственному – фонарю. Безусловно, это было не слишком-то умно с моей стороны, так как бежать следовало к выходу, а не к фонарю – к тому же он не горел. В общем, я здорово облегчала задачу таинственному охотнику; этот охотник вместо того, чтобы удовольствоваться полученным эффектом и остаться в кустах, бросился за мной следом. Странно, чего это он вдруг воспылал таким желанием пообщаться со мной? На улице же было сумеречно, и шел дождь. Тучи висели низко и света не прибавляли. К тому же... Когда я наклонилась к кустам, волосы упали мне на лицо, поэтому толком разглядеть меня стрелок не мог – вполне могла оказаться какой-нибудь уродиной. Так зачем же ему себя затруднять и бегать за мной, к тому же непрерывно паля из своего оружия?
– Мамочка! – завизжала я, прибавляя ходу и петляя, как заяц.
Выстрелы раздавались один за другим, во всяком случае, мне так показалось. Долго это продолжаться, конечно, не могло. Либо у него кончились бы патроны, либо у меня – запас здоровья, выражаясь языком компьютерных игр. Последнее меня никак не устраивало. Этим вечером мне предстояло встретиться со всеми родственниками с материнской стороны, и расстраивать их своим отсутствием мне вовсе не хотелось; К тому же у меня еще имелись кое-какие планы на грядущую ночь – как, впрочем, и на все последующие. Лежать же хладным трупом где-нибудь в морге – подобное, разумеется, в мои планы не входило. Мало того, что я опоздала на день рождения своей бабули, так меня еще и угораздило впутаться в черт знает во что... И тут меня осенило: сразу за углом, в стене здания детского садика, имелась ниша, где в детстве я, бывало, не раз пряталась во время игр. Тогда я помещалась в нее целиком, и сбоку меня никто не видел. Конечно, с тех пор могло многое измениться, например, могли заделать нишу, да и сама я изрядно поправилась и выросла. Но подумать об этом я не успела и, перестав визжать, завернула за угол. Слава богу, ниша оказалась на месте!
Прильнув всем телом к стене, я постаралась уменьшиться до размеров кролика или мышки. После этого мне только и оставалось, что подставить своему преследователю ножку. Ну, это у меня всегда хорошо получалось! Я могла гордиться, детские годы прошли не даром. Он вылетел из-за угла, не подозревая о ловушке, и, разумеется, тут же споткнулся о мою услужливо вытянутую ногу. На той скорости, с которой стрелок передвигался, это не могло не привести к трагическим для него последствиям. С диким воплем он пролетел вперед несколько метров и впечатался в асфальт, которым предусмотрительно была покрыта земля вокруг здания детского садика. Я же смирила свою добросердечную натуру и не стала кидаться ему на выручку, вообще не стала проявлять какую-либо заботу о нем. А ведь успела разглядеть, что мой преследователь был просто потрясающе хорош собой, хотя и явно относился к восточно-азиатскому типу. Но здравый смысл взял свое, и я сообразила: красавчик вряд ли вырубился настолько, чтобы можно было без риска приблизиться к нему для оказания первой медицинской помощи и изъятия оружия.
– И убирайся отсюда, хулиган, а то я сейчас милицию вызову, – пригрозила я парню на прощание, таинственно исчезая в густых зарослях кустов, закрывавших еще одну дырку в проволочном заборе.
Ответом мне, если это вообще можно принять за ответ, была серия выстрелов, которые он дал по моей тени из положения лежа. Для представителя восточной расы стрелок был весьма немногословен. Выстрелы же несколько испортили впечатление от моего величественного исчезновения – пришлось поторопиться с поисками дыры и плюнуть на то, что дыра эта более всего подходила для небольшой собаки или кошки. Опустившись на четвереньки, подгоняемая треском кустов за спиной, я пролезла под сеткой и оказалась на пустыре. К счастью для меня, рядом пролегал путь из торгового центра, работающего до полуночи, к ближайшему жилому массиву. И в этот час пустырь очень напоминал дорожку к муравейнику, сплошь усеянную его обитателями.
Но все равно задерживаться возле забора я не стала. Наоборот, помчалась во весь дух. Ведь мой кровожадный преследователь мог влепить в меня на прощание парочку пуль – проволочная ограда и несколько десятков добропорядочных и не очень добропорядочных граждан никак не помешали бы этому. К тому же мой плащ и пиджак с юбкой после проползания под сеткой вызывали недоумевающие взгляды тех самых граждан, которым по сценарию полагалось являться гарантией моей безопасности. Я поняла это, когда услышала:
– Эй, подруга, присоединяйся. У тебя стакана случайно не найдется?
Спрашивающий стоял в группе потрепанных жизнью пьянчужек. Видимо, они меня приняли за свою. Потому что зазывно махали руками, приглашая присоединиться к банкету, состоящему из нескольких бутылочек с какой-то подозрительной жидкостью. Ужаснувшись одному только предположению, что меня могут увидеть в компании алкоголиков, распивающих жидкость для снятия лака, я поспешила ретироваться и зашагала в сторону бабушкиного дома. И меня совершенно не мучили угрызения совести, хотя я и могла бы выручить этих славных, в общем-то, людей и одолжить им стакан, который таскала в, сумке с позапрошлой недели, каждый день обещая себе выложить его дома и каждый раз забывая.