— Да что же такое он мне вколол в последний раз? — бормотала она, поплотнее укутываясь в одеяло. Дотянулась рукой до телефона и быстро пробежала пальцем по кнопкам. Услышала длинные гудки и прошептала самой себе:
— Ну, давай же, давай, сволочь…
Наконец она услышала ответ и сразу произнесла уже свистящим шепотом:
— Ты, подонок, чем ты меня накачал этой ночью?
В ответ смешок и приглушенные звуки музыки.
— Я тебя спрашиваю, что ты мне подсунул?
— То же, что и всегда, кошечка. Что ты так забеспокоилась, раньше тебе это нравилось, — отозвалась трубка.
— Мне плохо, козел, — пожаловалась Илона.
— А ругаться, между прочим, не стоит. — Ее собеседник начал с миролюбивых увещеваний, но кончил на повышенных тонах: — Чего ты хочешь, дура, сесть на иглу без ломки? Такого не бывает. Просто нужно добавить, и сразу полегчает.
— Так вези!
— Э нет, дорогая, ты мне и так много должна. Расплатишься, тогда будет разговор. Любишь кататься — заботься о горючем…
Илона так и взвилась от наглости этого шибздика. Надо же: ходил такой прилизанный, в глазки заглядывал, а теперь вон как заговорил! В конце концов она его уломала, и он пообещал приехать, но успел назвать такую цифру, от которой ее затрясло еще сильнее.
Того, кому она звонила, звали Олегом Груздевым, в узких кругах — просто Груздем. Был он студентом четвертого курса медицинского института и приторговывал наркотиками, о чем, конечно, знали немногие. В Илониной жизни он появился несколько месяцев назад, и сейчас она уже не могла припомнить, при каких обстоятельствах. Как-то слово за слово предложил попробовать, она попробовала, ощущения ее не разочаровали.
Груздь возник минут через сорок. В дом его впустила мать, на которую он неизменно производил впечатление своими изысканными манерами, она ведь тоже корчила из себя аристократку. Разумеется, мать не догадывалась, что он таскал в карманах дорогого, с иголочки костюма.
То, что было в его карманах, пригодилось и на этот раз. Он сориентировался мгновенно, прямо как врач «неотложки», даже, подмигнув, осведомился:
— Ну-с, где тут у вас руки помыть?
— Пошел ты! — Илона запустила в него атласной подушечкой.
Груздь вполне профессионально перетянул ей правую руку жгутом и с сомнением посмотрел на левую с огромным кровоподтеком на локтевом сгибе.
— Приложи спиртовой компресс, — посоветовал он, разрывая целлофановую упаковку одноразового шприца.
— Давай скорей, лекарь, — огрызнулась Илона.
— Поработай рукой, у тебя вены плохие, ни черта не нащупаешь, и вообще, учись сама…
Наконец, предварительно потрогав пальцем обозначившуюся вену, он вонзил иглу и сообщил:
— Кажется, попал.
Илона откинула голову назад и замерла, потом, не выдержав, заторопила:
— Ну, ты скоро?
— Сейчас, сейчас, моя кошечка, скоро тебе полегчает.
Действительно, спустя непродолжительное время она почувствовала вожделенное облегчение, закрыла глаза и расслабилась. С ощущением бодрости вернулось желание общаться.
— Слушай, что там вчера произошло, ты знаешь?
Груздь уже сидел в кресле, живописно, на американский манер закинув ногу на ногу, и курил.
— Ничего особенного, замела вас милиция. Хорошо хоть этот бывший мент, который у твоего папочки шестерит, вовремя подоспел, а то, глядишь, и до выяснения личностей дошло бы. Такой резвый опер попался, прямо на удивление, такое служебное рвение проявлял… говорят…
— А тебя что, там не было?
— Разумеется, нет, радость моя, я к тому времени досматривал десятый сон в собственной кроватке.
«Вот сволочь, — с завистью подумала Илона, — всегда успевает вовремя смыться».
— Да там вообще почти никого уже и не осталось, человек восемь, но зато уж все вы были хороши, ничего не скажешь. — Его миндалевидные породистые, явно восточного происхождения глаза блеснули.
— А Красный? — вспомнила Илона.
— А вот он, что удивительно, смылся раньше всех, ушел с какой-то девицей.
— С какой еще девицей?
— Не знаю, я ее не видел. Этот гад, между прочим, должен мне еще больше твоего, а я его с утра найти не могу. Не натрахался за ночь, что ли? На него, кстати, уже счетчик включен, что он себе думает? Считает, с ним в куклы играть будут?
К концу монолога Груздь уже не скрывал раздражения, о причинах которого Илона была прекрасно осведомлена. Красный задолжал Груздю крупную сумму, сверх того ушел с девицей, а значит, пренебрег активными ухаживаниями Груздя. Груздь был гомосексуалистом, что весьма усложняло ситуацию.