Как будто с чем-то другим у них хорошо!
— Будет возможность — подготовь мне все, что у нас есть за последнее время по пропавшим, и особенно по девушкам-блондинкам.
Шестопалов в недоумении развел руками.
— Так ты уволился или нет?
— Считай себя внештатным сотрудником моего частного детективного агентства, — лениво отреагировал Ремезов. — Разбогатею, оплачу твои услуги.
Кстати, то, что произошло в следующую минуту, настроения ему не прибавило. На столе раззвонился телефон, и озадаченный Шестопалов, усевшись на край стола, отодвинул ворох бумаг, взял трубку.
— Шестопалов слушает…
Спустя несколько секунд Ремезов имел возможность наблюдать неожиданные метаморфозы, уже во второй раз за последние полчаса происходящие с прославившимся своей невозмутимостью Шестопаловым.
— Что? — рявкнул он и уставился на Ремезова огромными, как чайные блюдца, удивленными глазами.
Дальше он молча выслушивал то, что ему сообщал неведомый собеседник, а заинтригованный Ремезов с нетерпением ждал, когда же он узнает, что такого поведали по телефону Шестопалову.
Положив трубку, тот утер выступившие на лбу капельки пота.
— Ну и денек сегодня! Мишку Васнецова помнишь? Такой амбал, бывший спортсмен, он около года работал у Румянцева, а потом они почти одновременно ушли…
— Ну? — поторопил его Ремезов.
— Его только что нашли убитым в собственной квартире!
Ремезов в волнении привстал со стула.
— Так ведь он вместе с Румянцевым работал в охране на фирме Костецкого…
— Именно, — подтвердил Шестопалов.
Ремезов лихорадочно соображал: совпадение ли это или закономерность, что все происходящее крутится вокруг Костецкого? Дочка с пистолетом в сумке и убитый охранник. А также — Господи, чуть не забыл — Катя Чернова, которая тоже знала Илону Костецкую.
«Ну нет, кажется, ты слишком торопишься, — постарался он себя отрезвить. — Но, с другой стороны, уж очень кучно ложатся пули!»
— Едем! — сказал он Шестопалову, лихорадочно натягивая куртку и нахлобучивая шапку. А про себя подумал: «Что это я раскомандовался, ведь я здесь теперь никто?»
На месте они оказались практически одновременно со следователем из прокуратуры, которого Ремезов неплохо знал. Долговязый, болезненного вида Огородников работал в прокуратуре уже давно, слыл безотказным служакой, по причине чего ему всегда поручались самые провальные дела.
По той же, кстати, причине они с Ремезовым большей частью и встречались, причем с завидной регулярностью.
— А, это ты? Здорово, — без особенной радости приветствовал Огородников Ремезова. Не сразу, словно раздумывая, стоит ли вообще это делать, вытащил руку из кармана старомодного пальто, в которое он буквально врастал ежегодно с октября по апрель, обменялся с Ремезовым рукопожатием.
Ремезов энергично потряс его холодную влажную ладонь, на что Огородников, крякнув, пожаловался:
— Медведь.
Шестопалову подавать руку он не стал, ограничившись коротким дежурным кивком.
Огородников пересек прихожую квартиры Васнецова своей припрыгивающей и неверной, какой-то полупьяной походочкой и застыл над распростертым мертвецом, словно покосившийся обелиск.
Над трупом уже колдовал судмедэксперт — молодая, одетая в щегольское кожаное пальто женщина, уже успевшая наполовину обнажить крепкое тело Михаила Васнецова.
— Судя по трупному окоченению, трупным пятнам и другим изменениям, смерть наступила более суток назад, — бойко, как по писаному рапортовала женщина. — Ранение огнестрельное, в сердце, сквозное, смерть наступила мгновенно…
— Кто обнаружил труп? — спросил Огородников.
— Сосед, — махнул рукой в сторону открытой входной двери Ремезов.
И тут же в дверном проеме появилась круглая встревоженная физиономия с бегающими глазками. Огородников поманил стоявшего в дверях пальцем. Тот на всякий случай оглянулся по сторонам, дабы удостовериться, что приглашающий жест относится к его скромной персоне, и робко выступил вперед.
— Когда вы его нашли? — спросил Огородников.
— Да совсем недавно, товарищ начальник, — затараторил мужичок тоном, который безошибочно выдавал в нем не успевшего как следует опохмелиться пропойцу. — Решил я, значит, выйти во двор подышать, значит, свежим воздухом. А тут смотрю, дверь у Михаила-то чуть отошла, приоткрыта, значит. Думаю, с чего это он дома днем, его же вообще не застать? Раз позвонил, другой — без ответа… И, значит, сразу у меня пошли такие предчувствия нехорошие. Позвал я, значит, дружка своего Степаныча, его квартира аккурат над Мишкиной. Ну, мы с ним только дверь-то раскрыли, так сразу Михаила на полу и увидали…