— Не жалуюсь. Тебе, слышал, тоже предложения сыплются как из рога изобилия?
— Сыплются, — подтвердил Огородников. — Между прочим, от твоего дорогого патрона эмиссары подкатывали. Уж не тебе ли я обязан протекцией?
Румянцев не стал отпираться:
— Было дело. Костецкий как-то спросил меня, а я ответил, что ты один из немногочисленных профессионалов, еще оставшихся в нашем забытом Богом городишке.
— Последний из могикан! — развеселился Огородников. — Последний из тех, кого еще не купили со всеми потрохами, остальных-то, кажется, уже поимели и по одному, и оптом.
— На меня намекаешь? — без особенной обиды подхватил Румянцев.
— Даже не намекаю, — обошелся без реверансов Огородников, — а так прямо и открыто заявляю в лицо. Мягковатые у тебя сигаретки, бабские какие-то.
— Не нравится — не кури, — огрызнулся Румянцев. — Ты же патриот, для таких, как ты, «Беломор» в самый раз. Крой дальше, праведник!
— Пожалуйста, никаких возражений, — согласился Огородников. — Скажи-ка мне, Румянцев, ты дочку Костецкого выручаешь из чувства долга или за отдельную плату?
— Что ты имеешь в виду? — уточнил Румянцев, хотя прекрасно понимал, что именно интересует Огородникова.
— Хватит тебе прикидываться, — нахмурился тот. — Не старайся выглядеть лучше, чем ты есть, все-таки не перед Господом предстал… Ты ее выручил, когда ее застукали на хате. Про пистолет тоже знаешь… Про что ты не знаешь? Может, про то, что из него недавно стреляли и на нем полно ее пальчиков?
— Этого я не говорил, — спокойно отпарировал Румянцев, — хотя я знал не все. Но раз ты такой откровенный, может, скажешь, в кого из него стреляли? Хочешь сказать, в Васнецова?
— А вот этого я не утверждаю! Это сказал ты.
— Только не надо дешевых трюков, — притворно обиделся Румянцев, — раз можешь это доказать, тебе и карты в руки.
Лицо Огородникова внезапно посерело.
— Какого хрена ты выламываешься! — не выдержал он. — Ты же прекрасно знаешь, что никогда я этого не докажу, нет у меня вещдоков.
Румянцев лишь развел руками.
Огородников распахнул дверцу «Волги»:
— Выметайся, пока не дал тебе в рожу, а то руки чешутся! Даю тебе два дня для повторной эволюции из обезьяны в человека. Если этого не произойдет, я тебя не знаю.
Румянцев вышел и направился к своему автомобилю. Вслед ему полетела выброшенная Огородниковым пачка сигарет.
— Забирай, а то еще разоришься!
Глава 22
Две дворняги в хозяйских покоях
Ремезов сорвался с места в карьер, потому что вспомнил того ювелира. Именно Школьник лет семь назад проходил свидетелем по делу о крупной краже драгоценностей у заслуженной артистки республики Элеоноры Гати, гордости местного драматического театра. Она уже года два покоилась на кладбище, а в то время, когда Ремезов познакомился с ней по причине столь неприятной, как кража, хотя и выглядела дамой преклонного возраста, но прекрасно сохранившейся. С другой стороны, при отличной сохранности внешности крыша у нее, увы, поехала. Мадам Гати (в отделе все, не сговариваясь, дружно называли старую артистку мадам) страдала глубоким склерозом. Про нее в театре ходили легенды, рассказывали, что в самый разгар спектакля она могла перепутать роли и без всякого перехода перевоплотиться, например, из Раневской в леди Макбет, и наоборот. Но от нее в театре не только не избавлялись, ее любили, опекали, старались занять, ибо она была одинокой и без работы попросту бы зачахла.
Так вот, эта самая престарелая Элеонора рассказала Ремезову настолько потрясающие вещи, что он даже не знал, как и относиться к ее историям. О происхождении пропавших драгоценностей, например, она поведала в задушевной беседе за чаем из старинного фарфорового сервиза, будто они были ей подарены не кем-нибудь, а Лаврентием Берией. А когда Ремезов вытаращил глаза, без тени смущения пояснила, что продолжительное время исполняла роль любовницы зловещего наркома. Честно говоря, он решил попросту пропустить мимо ушей ее россказни, поскольку это его в принципе не касалось. От него требовалось найти драгоценности, а не исповедовать шибко подряхлевших красавиц, живущих воспоминаниями бурной молодости.
В конце концов сокровища были найдены, и без сверхъестественных усилий. Обокрала старую актрису костюмерша театра, которая частенько бывала у нее в доме, причем камушки из заветной шкатулки она извлекла буквально под носом у хозяйки. На поиски ушло около недели только из-за того, что потерпевшая обнаружила пропажу не сразу, а спустя полмесяца, что значительно расширило круг подозреваемых — кто у нее за это время только не побывал в гостях.