Мужчина же, наоборот, сколько ни участвует в подобных игрищах, навыка не набирается и каждый раз опять пугается до смерти. Сказать ему о планируемых событиях заранее – означает увидеть при встрече бледный экземпляр, пытающийся спрятать куда-нибудь трясущиеся руки и отводящий в сторону глаза. И потом, предупреди мужчину о появлении незнакомки, он моментально начнет грезить о Мэрилин Монро или – для любителей узких форм – о Николь Кидман. И тут вхожу я… Результат можно предсказать с вероятностью сто процентов.
Наш неизвестный кандидат пребывал в неведении. У нас с мамой была железная легенда. Мол, шли мимо, решили заглянуть – вдруг ты, Анюта, дома. Это было мое предложение. Дамы сначала хотели устроить вымышленное торжество, зазвать туда народ для придания правдоподобности, я отмела их предложение сразу же. Зачем нам народ и зачем излишние траты? Все гениальное просто. А что может быть проще обычного женского времяпрепровождения, заключающегося в ходьбе по магазинам и внезапных визитах к подружкам? Да, мы могли проколоться и, явившись в гости, обнаружить отсутствие племянника – мало ли какие там проблемы поджидали его в офисе. Но – Боже, благослови изобретателя мобильного телефона! – тетушка у потенциального жениха оказалась не менее продвинутой, чем моя мама, и минут десять назад сигнализировала нам о скором прибытии претендента (он позвонил ей из машины, спросив, что купить к чаю).
«Бедняга!» – мелькнуло у меня в голове. Неизвестный мне мужчина прямым ходом шел в капкан, расставленный ему тремя женщинами. И почему традиционно считается, что только мужчины – охотники? Несправедливо. Они не знают, что такое настоящая охота. Не за каким-нибудь там древним мамонтом или современным крупным животным, а за самым хитрым, увертливым и неуловимым зверем, какой только существует на планете, – за свободным одиноким мужчиной. Вот это задача из задач.
Мы сворачиваем во двор. Я мысленно сосредотачиваюсь на нашей легенде. Мы здесь совершенно случайно, совершенно случайно… Важно изобразить крайнее смущение, из серии: «Ой, простите, пожалуйста, мы не предполагали, что вы можете быть заняты…» – и дело в шляпе.
– Сюда, – говорит мама, толкая тяжелую дверь в подъезд.
Она немного побледнела от волнения. На самом деле мама не очень надежный компаньон в такого рода аферах. Что-нибудь непременно сболтнет лишнего. Я стараюсь об этом не думать, все равно от нее уже не отвязаться. Любопытно, она устраивает все это для того, чтобы действительно избавить меня от одиночества или чтобы самой избавиться от скуки?
Третий этаж. Единственная железная дверь на всю лестничную клетку. Здесь наверняка полно коммуналок. Но похоже, у «племянниковой тетушки» собственная жилплощадь – у двери только одна кнопка звонка. Мама поднимает руку и звонит. Один раз, второй. Щелкает замок на внутренней двери, затем с мягким скрежетом открывается замок внешней – и перед нами хозяйка квартиры.
– Боже мой, – весьма натурально восклицает она, – Любочка! Какой сюрприз! Проходи скорее.
Заметили? Обо мне ни слова. Значит, клиент уже прибыл. Похоже, дамочка профессионал в подобного рода делах. Мы проходим в прихожую.
– Привет, дорогая, – щебечет мама, – мы тут гуляли и оказались в твоем районе, решили – дай, заглянем на минутку.
– Проходите, – приглашает хозяйка, – нет-нет, обувь не снимайте, у нас не принято.
У них не принято! Каково? Я жду, пока мама осмотрит себя в зеркало – как будто это ее ведут знакомиться, – и потихоньку разглядываю хозяйку. Двойник Фаины Раневской, только с явными скандинавскими корнями. Плотная высокая мадам с крупной головой, увенчанной шапкой седых упругих кудрей. «У нас не принято». Интересно, что у них еще не принято. Я, между прочим, абсолютно не разбираюсь в столовых приборах, но, надеюсь, в течение нашего краткого визита нас не заставят есть какие-нибудь экзотические блюда.
Мадам мягко подталкивает меня к входу в комнату. Я на секунду прикрываю глаза, входя в роль. Открываю их. Делаю два шага. И застываю. Что за черт? Смущенная мина – апофеоз актерского мастерства – сползает с моего лица, как краска с джинсов.
– Ой, – согласно своей роли тем временем всплескивает руками моя мама, – Анюта, прости, мы, наверное, помешали?
– Что вы, что вы, конечно же нет, – любезно откликается М.А.
Ибо это именно он стоит у окна и рассматривает какие-то фотографии. Я просто физически ощущаю, как покрываюсь с ног до головы пятнами, и единственное, что мне хотелось бы сейчас сделать, это бежать отсюда куда глаза глядят.
– Ничего вы не помешали. – Тетушка преграждает нам путь к отступлению. – Просто племянник заехал на минутку. Проведать любимую тетку. Мы вполне можем почаевничать все вместе. Верно? – И она смотрит на племянника.
– Разумеется. – М.А., улыбаясь, кладет фотографии на столик. – Но может быть, ты для начала представишь нас друг другу?
– Ах да, – спохватывается мадам, – провалы в памяти, что поделать… Это мой племянник Максим, – М.А. изображает легкий полупоклон, – а это моя старинная подруга Любаша и ее дочка Оленька.
– Очень приятно, – медленно говорит М.А., уставившись на меня во все глаза.
Мы, играем в незнание, понимаю я. То есть делаем вид, что незнакомы друг с другом. Я откашливаюсь и бормочу:
– Взаимно.
Он легонько кивает, скрепляя тем самым наш безмолвный договор. Но зачем? Голова отказывается соображать. В конце концов, утешаю я себя, шестьдесят минут позора – и все. Я украдкой смотрю на настенные часы. Три пятнадцать. Значит, в четверть пятого надо дергать. А может, лучше в четыре?
– Вы что будете? – отвлекает меня от лихорадочных размышлений хозяйка. – Чай, кофе?
– Чай, – выдавливаю я.
Брови М.А. ползут вверх. Я с вызовом смотрю на него. Ну что, неужели он скажет: «Как же так, Ольга Николаевна, вы изменили своему любимому напитку?» Он ловит мой взгляд, легонько усмехается и поворачивается к тетке:
– Тебе помочь?
– Будь так добр, – соглашается она. – А вы тут пока располагайтесь.
Мадам не проста, ой как не проста! Любая другая схватила бы в охапку мою маму и удалилась бы на кухню, сообщив, что помощь ей не нужна и лучше пусть молодежь пообщается без них, стариканов. Нет, она явно собирается что-то сообщить любимому племяннику. Не исключено, что держись, мол, от этой особы подальше, она мне что-то не очень…
– Ты ей понравилась, – шепчет мне мама и отходит к окну, заставленному фиалками.
С чего это она взяла? Впрочем, какая мне теперь разница? Я уныло разглядываю свои ногти. Господи, я столько старалась! Гладилась, укладывалась, красилась… Стой! Я в панике хватаю рукой воздух перед своим носом. Очки! Конечно же они остались дома. Кто ж знал, что и тут я наткнусь на М.А.? И как я не обратила внимания на его машину во дворе?!
– Чай, – торжественно объявляет он, внося поднос.
Мы пьем чай, дамы ведут беседу о разных пустяках, М.А. изредка поддакивает им или вставляет короткие замечания, я же молчу как рыба. Согласитесь, есть некая злая ирония в том, что единственным мужчиной, с которым меня знакомят за последние полтора года, оказывается М.А. Я пробую пирожные, испеченные хозяйкой к нашему приходу (М.А. даже не догадывается об этом и хвалит тетушку-рукодельницу, способную и в обычный день печь для себя такую прелесть), и, честно сказать, мне очень хочется плакать. Видимо, не так уж хорошо я умею скрывать свои чувства, потому что спустя некоторое время мадам замечает: