20.06.13
«Что ж не подняться, если есть гора…»
Что ж не подняться, если есть гора.
Не может быть, чтоб мы не заповедник
Всего, что здесь, когда ему пора,
А не в отрезках времени соседних.
Поднявшись, смотрим сверху на орла.
И если вид — идущая добыча
На пищу только этим временам,
То для соседних — эти сами пища.
Что ж не рыдать, пустившись на слезу,
Где есть гора, там точно есть вершина,
Откуда мы увидим нас внизу,
Смотрящих вверх, где мы неразличимы.
23.06.13
«Слегка присыпанная тальком…»
Слегка присыпанная тальком,
Пока ладонь не тронет шест,
Нас будто с черепа рубанком
Лицо снимаемое ест.
И столь же есть нужды в танцоре,
Насколько в нас не будет вскоре
И объяснять се нужных средств.
Пока ладонь шеста не тронет,
А дерматин не слижет кость,
Мы в роговице, как на троне,
Не — упрощения форпост
До ожидаем, будто, танец,
А — отвечающая данность,
Из нужных средств на свой вопрос.
При оной замкнутости грубо,
Подобно полому — на негде,
Мы обладаем свойством трупа
В несуществующем аспекте,
И притязает на ладонь
Не шест… тем более, не — тронь,
Но тальк, заметьте.
7.08.13
«Посторонитесь. Пригородный поезд…»
Посторонитесь. Пригородный поезд
Сырой земли, на всех парах,
Описывает мегаполис
Дугой, похожей на овраг.
Посторонитесь. Станьте во дворах.
Замрите то есть.
Сырой земли гремящим эшелоном,
Дугой с оврагом схожей, повторюсь,
Описываются районы
И что окраины, то пусть.
Замрите. Стойте. Оборона —
Отныне тоже орган чувств.
Диктат костей, что снизу ломит.
Обзор, чей сверху смутен лист.
Три части света в триатлоне
За право стать одною из.
И мчится пригород, напомню.
Посторонись.
7.09.13
«всё это можно было бы придумать…»
всё это можно было бы придумать,
могло бы быть три-д и фотошоп,
но иногда, по вечеру, задует
с залива ветер, кажется ещё б
наклон крыла найти — и полечу я,
а значит, есть же это, значит, есть,
и значит, часть его, пусть небольшую,
составить можно. можно пересесть
из своего трамвая в предыдущий,
варя спагетти, их не доварить,
из дома выйдя, свет оставить включен,
чтоб, возвращаясь, видеть, как горит.
с залива ветер. сумрака карманы
набиты чайкой, лодками, бельём,
слой черепичный — якобы румяна,
чем замечаешь — будто воспалён,
как быть не мог бы — тоже быть не может,
полощет рот оттенками картин,
слой черепичный якобы стреножив
таким макаром, чтобы — невредим,
и чтобы взбит из красного до — сливки,
но в то же время — в розовом надрез,
и чтоб тревожен, словно бы отрывки
читает из евангелья небес.
15.01.12
«Кто зданье продал, кто его купил…»
Кто зданье продал, кто его купил —
Я размышляю. Представляю сырость,
Расцветку стен, изношенность стропил,
Большие залы, словно бы на вырост.
Как был камин и не было потом,
Где, если ливень, капало в прихожей,
Где с керосином ставили бидон,
Кому сдавали комнаты, чуть позже.
Оно так рядом. Видно хорошо,
Коль не туман, во всякую погоду.
Я вижу всех, кто вышел, кто пришёл,
Но ощущаю более — кто продал.
Здесь жил дворецкий. Здесь его жена
Держала гребень. Тут, когда светало,
Луч по стене движенье начинал,
Тут был звонок из жёлтого металла.
Я представляю, как лежала пыль
На верхних полках. Как они сидели,
Кто зданье продал, кто его купил
И говорили только не о деле.
Оно так рядом. Руку протяни.
Когда рассвет, и ровно до обеда
Моё окно всегда в его тени,
А вход в подъезд со стороны рассвета.