— Они мне говорили — возьми кленовую, они самые лучшие, но я выбрал вяз и ничуть не жалею!
— Сэр, а вы в отличной форме! — произнес Джек.
— А то! Я же каждый день отжимаюсь по семьдесят раз. А сегодня даже наказал себя за разбитый стакан и сделал целую сотню отжиманий.
— А я и понять ничего не успел, хотя у меня револьвер.
— Правда револьвер?
— Правда.
Джек поднял куртку и показал кобуру с оружием.
— Действительно, револьвер. Что, хорошо из него стреляешь?
— Когда не забываю про него, как сейчас, — сказал Джек не без досады и посмотрел в ту сторону, куда убежали налетчики.
— Ну и ладно, — отмахнулся Хирш и стряхнул со штанины мусор. — Да! Я ведь прервался! Слушай дальше…
И они пошли к невысокой арке, за которой шумела транспортом городская улица.
— Меня после этого «калекушки»…
— Калекушки? — уточнил Джек.
— Да, она назвала меня калекушкой! Или я тебе не говорил?
— Вы сказали — просто калека.
— Нет! Просто калеку я бы еще стерпел, я бы не расстроился и как-то смог бы с ней побыть, ну хоть по минимуму! Но — калекушка! Это бьет ниже пояса, это как пушка у «гасса» — как шарахнет, так ходовая в одном месте, а кабина в другом! Я потом как ни старался и она тоже старалась, но привести в порядок боевую часть не получилось. Так и ушел ни с чем, и она осталась тоже ни с чем. А за что я ей должен платить? За старания? За стремление к миру? Сука бессмысленная…
— Простите, сэр, но что вы там делали три часа?
— Три часа?
— Я ждал вас три часа, сэр.
— Правда? — искренне удивился лейтенант. — Ну, наверно, так и было… И все эти три часа мы старались, но никакого толку — абсолютный штиль.
— В штиль снаряды хорошо ложатся, прямо по науке, — заметил Джек, глядя куда-то через улицу.
— Это да. Но не всегда мы на фронте, парень. Одним словом, дал я ей двадцать ливров за старание и ушел ни с чем.
— Вы же сказали, что не платили, сэр, — напомнил Джек.
— Правда?
— Правда.
— Когда это?
— Полминуты назад.
Лейтенант не ответил, и они постояли какое-то время на тротуаре, глядя на обходивших их прохожих. Лейтенант посматривал на девушек, а Джек на солдат Аркона, которые хороводились на другой стороне улицы возле кафе «Фернандель».
— Знаешь, в последнее время я стал замечать за собой одну особенность — несу какую-то хрень и даже сам себя не контролирую. Как думаешь, это пройдет?
— Непременно пройдет, сэр.
— А когда? — тут же спросил Хирш и, опершись руками на трость, уставился на Джека с таким вниманием, словно тот в этом деле был главным специалистом.
— Думаю, до первого боя, сэр, как тогда с «большим сато». Нужно крепко понервничать, тогда весь мусор и выскочит, а останется только главное.
— И хотел бы я тебе поверить, Стентон, но ты всего лишь салага, едва нюхнувший пороху. Думаешь, все так просто — завалил из ружья пару железок и уже ветеран? Все уже повидал?
— Это солдаты Аркона, сэр…
— Где? — вскинулся Хирш, перехватывая трость, как недавно для схватки с налетчиками. — Ах, вон ты о чем? Нет, тут они не опасны. Здесь они, как и мы, только на отдыхе. Заметь, что их форма чуть темнее нашей, а в этом кафе есть замечательное печенье. Пойдем я прямо сейчас куплю его — думаю, пачек двадцать.
— Вы же хотели в какой-то магазин, — напомнил Джек, пристально глядя на арконов. Ему не хотелось к ним приближаться.
— Идем, пока машин нет, — сказал лейтенант и, прихрамывая, зашагал через улицу, а Джеку оставалось лишь идти следом.
— Спасибо тебе за твои добрые слова, Джек. Тебе можно верить, ведь, хотя ты и прибыл к нам недавно, но успел так нюхнуть пороху, что многим ветеранам и не снилось. А уж как ты валил арконовские железки из бронебойного ружья! Это отдельная песня!
— Тише, сэр… — попросил Джек, невольно хватая лейтенанта за локоть. Он уже видел, что арконы обратили на них внимание и перебрасывались короткими, похожими на команды фразами.
— Да ладно, мы все здесь равны, и они такие же солдаты. Сегодня схватились и били друг друга до смерти, а завтра братаемся в каком-нибудь баре… Это жизнь, приятель. Наша теперешняя жизнь.
Лейтенант прошел мимо четверых арконов и, внезапно подмигнув им, заставил противника попятиться. Джек с Хиршем зашли в кафе, где пахло сдобой и свежим кофе, а за столиками сидели человек десять гражданских и столько же солдат Аркона.
Лейтенант подошел к стойке и улыбнулся девушке в фирменной форме с оранжевой надписью «Фернандель». Та улыбнулась в ответ, однако тут же скосила взгляд на военную публику, которая приметила вторжение противника.