Вместе с остальными курсантами Ник Ламберт встал в цепочку, и началась разгрузка. Тяжелая броня, штатные «МС» и штурмовые «спайдеры», фаеркопы, медицинские наборы, патроны и продуктовые пайки – все это раскладывалось на бетоне, комплект за комплектом, в длинные ряды.
Наконец сержант дал команду собирать свои пожитки.
Дело это было непростое, поскольку на каждого человека пришлось по сто с лишним килограммов имущества.
Отягощенные этим грузом, курсанты снова построились, терпеливо ожидая, когда Поджерс подаст новую команду.
– Вон то судно, ребята, и есть наш транспорт. Так что не в ногу шагом марш…
– А он шутник, наш сержант, – заметил шедший рядом с Ником Дино Фронтер. – Разрешил идти не в ногу.
– Главное, что он с нами, – ответил Ник. После того случая с фальшивыми агентами СИБ они с Поджерсом сдружились, и, когда инструктор был рядом, Ник чувствовал себя намного увереннее.
В свете прожекторов колонна курсантов приблизилась к судну и стала взбираться по наклонным трапам.
В нос ударил запах технических жидкостей – видимо, заправка корабля производилась в спешке.
– Проходите сюда! – скомандовал человек в форме общевойскового сопровождения.
Это «проходите сюда» казалось таким странным. За год обучения курсанты больше привыкли к команде «марш».
Вскоре движение застопорилось – навьюченные поклажей люди с трудом протискивались сквозь узкие коридорчики. На этом корабле, не приспособленном для перевозки десанта, все казалось слишком маломерным.
И даже гальюнные унитазы, как вскоре удалось выяснить курсантам.
Их жилищем на ближайшие трое суток стало голое, неуютное помещение, получившееся в результате демонтажа перегородок между тремя операционными залами. Оставшееся оборудование и сами металлические перегородки были сложены тут же.
– Никто не говорил, что вас ждут номера люкс, – с улыбкой объявил Поджерс. – Самое главное, что здесь есть вода и два гальюна, а еда у нас своя – на целую неделю.
На судне запустили двигатели, и сержант умолк, устроившись в углу.
Скоро состоялся старт, и многие по уже приобретенной привычке постарались выбрать наиболее устойчивое положение, ожидая удара о корпус атакуемого судна; несмотря на незаконченный курс обучения, штабной корабль вез полный трюм настоящих абордажиров.
Через полчаса атмосфера Басильера осталась далеко позади, и курсанты стали засыпать. По усвоенному солдатскому правилу они ни минуты не собирались терять даром.
Только Нику почему-то не спалось. Он долго смотрел в иллюминатор, наблюдая неспокойный космос. Движение судов за бортом штабного корабля не прекращалось ни на мгновение. Едва только военный крейсер превращался в далекую звездочку, как появлялась группа грузовых кораблей. А следом за ней деловой стайкой проносились пограничные рейдеры… и так все время.
Когда наскучило смотреть в иллюминатор, Ник покинул тесное помещение и вышел в галерею. Затем, без особой нужды, посетил туалет, исследовал крохотные душевые кабинки и наведался в ту часть корабля, где обитали «местные».
– Эй, разве вы не знаете, что вам заходить сюда запрещено? – строго спросил человек, появившийся из регенерационной будки. Когда он подошел ближе, Ник в тусклом свете дежурного освещения рассмотрел капитанские погоны.
– Прошу прощения, сэр, – извинился он и замер по стойке «смирно».
– Да ладно, – махнул рукой офицер. – Курите?
– Нет, сэр.
– А я закурю.
Капитан достал сигареты и, задумчиво посмотрев на пачку, убрал ее обратно в карман.
– Как вы думаете, рядовой, сколько мы еще сможем сопротивляться?
– Я не понял вопроса, сэр.
– Ну, сколько? Двадцать лет, а то, может, какие-нибудь десять, а?
– Вообще-то, сэр, в мои планы входит выбросить урайцев с наших планет, – честно признался Ник Ламберт. На этот счет у него не было никаких сомнений. Следовало только собраться с силами и врезать как следует.
– Вы, «корсары», не только отлично воюете. Вы еще заряжены таким оптимизмом, что… Что хочется жить назло этим урайским собакам, – произнес капитан с некоторой долей удивления.
25
Весь следующий день рота занималась изучением материальной части. Поскольку не было никакой возможности бегать, прыгать и стрелять, Поджерс заставил курсантов бесконечно разбирать оружие, закидывать его на ремень и так далее. Потом поприседали, но кислород в помещении стал быстро сгорать, пришлось прекратить физические упражнения.
– Ладно, – махнул рукой Поджерс. – Можете дрыхнуть дальше, лентяи.
Едва сержант вышел по собственным надобностям, в помещении, словно из ниоткуда, появились банки с пивом и журналы с голыми девицами. Ника пригласили сыграть в карты.
Впрочем, игра курсантам быстро наскучила, и в преддверии скорых боев они стали вспоминать родные места и по очереди рассказывать, где и как они жили.
Ника это совсем не устраивало. Своей «родной» планеты, Хиллапа, он почти не знал и в фермерском деле ничего не смыслил, хотя, по легенде, его отец и был фермером.
Выйдя из общего зала, Ник стал прогуливаться по галерее. Здесь было прохладнее и воздух оказался заметно чище. Следом за ним вышли Теодор Шихт и Джонни Бигфут.
Все трое присели возле стены. Вынужденное безделье тяготило.
– Завтра еще один день, а ночью мы уже будем на Приндизи, – сказал Теодор. – И дальше настоящая война. Без прикрытия…
– Почему думаешь, что без прикрытия? – поинтересовался Ник.
– Там лес очень частый, никакие роботы не пройдут. Авиация не поможет по той же причине – невозможно отделить своих от чужих.
– Да ладно тебе болтать, Тео, – вмешался Джонни Бигфут. – Никто нас не бросит в бой без прикрытия, к тому же лучшим прикрытием я посчитал бы сержанта Поджерса.
– Точно, – согласился Ник. – Если Поджерс будет рядом, никакой авиации нам не нужно.
– А если там еще окажется Соня, – улыбнулся Теодор, – твое прикрытие будет полным. Как называются их новые машины?
– «Шрайк», – нехотя ответил Ник. Ему не особенно нравилось подпускать посторонних к своему личному. Однако в учебной роте, напротив, похождения каждого курсанта считались общим достоянием, и каждый, кто имел счастье уходить куда-то по ночам, был обязан отчитываться перед остававшимися в казарме.
Как? С кем? На что это похоже? Вопросы могли задаваться до бесконечности. Ради этих допросов Ник выдумывал специальные рассказы, которые, впрочем, пользовались неизменным успехом.
– Да, эти «Шрайки» страшная сила, – произнес Бигфут.
– Эй, идите скорее сюда! Сюда! – закричали из зала, и все, кто был в коридоре, поспешили в общее помещение, где уже вся рота прилипла носами к иллюминаторам. Нику, Теодору и Джону пришлось отвоевать себе одно из окон, чтобы увидеть то, ради чего их сюда звали.
Это был длинный караван, который двигался мимо. Он состоял из сотен изувеченных кораблей, готовых для отправки в плавильные печи.
Изуродованные корпуса артиллерийских крейсеров с почерневшими ранами на месте вырванных с корнем орудийных башен.
Авианесущие суда со смятыми палубами и скрученными в жгуты навигационными настройками. Кое-где на их поверхности оставались размозженные корпуса истребителей, вбитые чудовищными взрывами в технологические ниши и перезарядные ангары.
Десантные суда были похожи на хищных рыб с разорванными пастями. Это были корабли самой большой вместимости, и нетрудно было догадаться, что десятки тысяч солдат погибли в них, еще не начав боевые действия.
Направляемые маленькими буксирами, корабли шли вереницей, которая, казалось, никогда не кончится. Впрочем, скоро они оказались далеко позади, и курсанты, приходя в себя после тяжкого зрелища, начали обсуждать увиденное.
– Вот такая она, война, – угрюмо заметил Теодор.
– Да ладно тебе, – оборвал его Бигфут. – Урайцы тоже несут немалые потери. Может быть, даже большие, чем мы, поскольку все время наступают.