Может быть, и удалось бы – но прилюдного унижения Бату, конечно, не мог стерпеть. Ведь в гневе потребовав от Михаила Всеволодовича Черниговского выбора между смертью и поклонением чужим для него идолам, хан не оставил выбора ни ему, ни себе. К тому же Батыя сильно взъярило то, что даже после поражения и полона воля орусута оказалась не сломлена, что он так крепко стоит за свою веру и за своего Бога. Уже ни о чем не задумываясь и никого не жалея, ларкашкаки гневно выкрикнул:
– Убейте их!!!
И багатуры, цепные ханские псы, ринулись вперед.
Михаил Всеволодович успел еще обернуться к Феодору и ободряюще кивнуть боярину, мягко улыбнувшемуся в ответ. Успел прежде, чем обоих русичей повалили на землю и стали жестоко избивать кулаками, палками, топтать ногами. Наконец, обоим мужам отсекли головы – но прежде князь успел еще звонко воскликнуть:
– Я христианин!
И крик этот словно хлестнул Бату-хана, заставив того сморщиться от неприязни и ненависти к орусутам.
Глава 10
Князь псковский Александр Ярославич по прозвищу Невский осадил коня, жестом призвав верных переяславльских и суздальских гридей, своих ближников и телохранителей, остановиться. В то время как сразу три клина дружинников передового полка, полков правой и левой рук врубились в хвост отступающей литовской рати. Псковичи, избравшие его князем (против чего не возражал ни грозный отец, ни царственный дядя), вставшие слева. Полочане под предводительством Якова (отличившегося еще в сече со шведами княжеского ловчего, назначенного ныне тысяцким), атакующие справа. И наконец, пять сотен смоленских дружинников князя Всеволода, держащиеся посередине. Все они разом вонзились в прикрывающий отступление литовской рати отряд всадников, разом пронзив его насквозь и разорвав, разметав на скаку! Легкие литовские всадники, вооруженные сулицами, и конные дзукские лучники, в большинстве своем облаченные в кольчуги, они не могли противостоять разогнавшимся бронированным гридям, в одно мгновение рассеявшись от тарана русичей. Лишь немногие вороги успели разойтись в стороны, осыпая гридей стрелами и дротиками, порой даже выбивая кого-то из дружинных из седел. В то время как их менее удачливые соратники были стоптаны на скаку, пали под копыта тяжелых жеребцов гридей, пронзенные копьем или сокрушенные ударом булавы.
Пытаясь остановить – или хотя бы замедлить – удар Александровой рати, на пути ничуть не замедлившихся клинов гридей выросла «стена щитов» воинов племени судовия, жемайтских секироносцев, вооруженных двуручными топорами и закованных в броню, и литовских копейщиков, из защиты имеющих лишь щиты да шеломы – и иногда кольчуги. Но командовал ими редкой храбрости муж – не иначе именно потому, когда дружинники врубились в «стену щитов», литовцы побежали не сразу, а еще какое-то время исступленно дрались, пытаясь подороже продать свои жизни.
Клин всадников – лучшее построение для того, чтобы проломить ряды пешцев. И пусть часть их выставили перед собой копья, а другие крепко сцепили щиты – но копья ломаются под тяжестью первого же рухнувшего на них боевого жеребца, в чью грудь они впились (если еще сумели пробить нагрудник из дощатой брони!). А «стену щитов» невозможно удержать, когда в нее врезаются не люди, а могучие кони, да на скаку, да клином, чья глубина в точке прорыва в несколько раз превосходит число изломанных шеренг пешцев. Но все же свою задачу лучшие, самые стойкие литовские вои выполнили, задержав клинья русичей, вынужденно расстроивших свои ряды в ближней схватке. И длиннодревковые двуручные секиры жемайтов выбили из седел немало всадников прежде, чем практически все они были переколоты пиками, зарублены мечами и чеканами. Когда же, наконец, пал храбрый вожак литовцев, уцелевшие пешцы в одночасье показали спины, повернув к виднеющемуся вдали лесу и пытаясь найти спасение в бегстве по примеру соратников.
Вот только подарив им шанс на спасение, сами они его потеряли – не убежать пешему от коня, пусть даже и несущего на себе бронированного дружинника!
Само по себе литовское войско весьма слабо. Крепких воев в кольчугах и дощатых бронях, да на могучих жеребцах немного, и все они входят в число дружинников самых влиятельных и богатых вождей. Оставшаяся же конница, также немногочисленная – это конные стрелки, вооруженные или сулицами, или простыми однодревковыми луками. Мощные составные луки половецкого типа, широко распространенные на Руси, у литвинов встретишь нечасто. Копьеносцы, простые топорщики, защищенные щитами и шеломами и редко когда кольчугами – это лучшая часть литовской рати, но далеко не самая многочисленная. Ратники с двуручными топорами – это ведь также дружинники жемайтских вождей, их пешие гриди. А большая часть литовских разбойников, после Калки осмелевших настолько, чтобы наносить удары далеко вглубь заметно ослабевших Полоцкого и Смоленского княжеств – это латгальские и прочие чудинские налетчики, вооруженные сулицами и имеющие лишь небольшие щиты. Ну и пешие лучники-охотники, также с весьма слабыми луками. Ничем особым литовцы от иных чудинов, уже покоренных рыцарями-крестоносцами, не отличаются. Но им повезло в том, что тевтонцы начали с храбрых пруссов, надолго завязнув в их землях, а малочисленные меченосцы нацелились, прежде всего, на ливов и эстов. В итоге, успев столкнуться с германскими крестоносцами, литовские вожди утвердились в мысли, что поодиночке им не выстоять, что необходимо объединять силы. А первые поражения подтолкнули не только к созданию собственной, пока еще совсем малочисленной тяжелой конницы – но и к тому, что на поле боя (да и во время похода тоже) все вожди должны подчиняться одному.