Ничего. Когда успокоятся, пообвыкнутся, отойдут душой, отогреются – тогда еще и обрадуются лишнему шансу выжить. Но это – после. И это – ушедшие. А вот всех, кто остался под моей рукой, пришлось едва ли не силой удерживать от того, чтобы не гнали коней. Иначе загнали бы давно заводных, преследуя поганых.
Первый отряд татар, медленно плетущихся с непомерным обозом награбленного по раскишей и измятой сотнями копыт дороге, мы нагнали одиннадцать дней назад. Отряд был небольшой, всего-то три сотни половцев, осмелившихся вступить в бой со сторожевой сотней младших дружинников, думая, что это – все русы.
Наши «отроки» бронированы лучше степняков и жестко мотивированы, неплохо обучены – и в случае столкновения с простыми разбойниками они обратили бы врага вспять самостоятельно. Но кипчаков гнала в бой жесткая воля монгольских командиров. И потому к моменту, когда поспело к сече основное ядро моей рати, поганые уже окружили полусотню неистово бьющихся с ворогом отроков младшей дружины, успевших забрать третью часть отряда татар.
А потом для степняков все очень быстро кончилось. Быстро, кроваво и безжалостно. Пленных не брали – и далеко не только потому, что у меня не было возможности выделить людей на конвоирование. Нет, я при всем желании не смог бы остановить ратников от добивания сложивших оружие, трясущихся и завывающих от ужаса нелюдей, уцелевших в сече. Нелюдей, разом растерявших всю свою смелость при виде сильной дружины.
Но впрочем, желания спасать их у меня не было никакого.
…Мы относительно легко истребили еще три таких отряда, уже вступив на землю северян. Но вскоре столкнулись с более сильной ратью в полторы тысячи степняков, следующей нам навстречу. Прознали про нас поганые – но не выяснили ни числа, ни боевых качеств.
Силы были неравны численно – после предыдущих схваток у меня осталось всего под тысячу с лишним воев. Но у ворога не имелось тяжелых всадников. А у меня они были, рязанские и владимирские гриди, целых три с половиной сотни витязей, этаких русских катафрактов. И потому мы вновь победили! Пусть уже и с большими потерями, пришедшимися на время короткой перестрелки, завязавшейся между конными лучниками. Но я пресек ее, как только ударный «кулак» тяжелой конницы занял позицию за спинами отроков младшей дружины. После чего вся рать пошла в атаку «лавой» – развернутым рассыпным строем, скрывающим в своих недрах ударный клин гридей.
А после – стремительный, яростный разгон витязей, скорость скакунов которых на коротком отрезке превосходит скорость выносливых, но не слишком быстрых степных кобылиц и меринов. И смертельное для поганых куширование. Клин тяжело бронированных русичей рассек вражью рать пополам в считаные секунды тарана, за несколько мгновений переколов пиками и стоптав копытами тяжелых жеребцов сотни поганых.
Но это был последний проходной противник. Два дня после победы над предыдущим отрядом татар мы вообще не встречали врага – а после разъезды переяславльских ратников сообщили о крупной, много превосходящей нас числом рати агарян.
Шибан прознал про нас – и двинул навстречу ядро своих тумен.
Под рукой чингизида собрались лучшие из лучших: тяжелые панцирные всадники покоренных народов (ясов и грузин), батыры-хошучи и самые умелые монгольские лучники с их мощнейшими биокомпозитами. Последние, к слову, имеют фронтальную роговую накладку на кибить лука, что усиливает его сопротивление на излом и увеличивает поражающую способность. Таким образом делая оружие монголов превосходящим половецкие аналоги. Но и самих кипчаков темник призвал под свои бунчуки – понятное дело, что на роль пушечного мяса.
И мы отступили, понимая, что в этот раз не победить в открытом и честном бою в поле. Отступили, рассчитывая найти удобное место для битвы, где я смог бы невелировать превосходство поганых в живой силе и здорово их измотать.
И я это место нашел.
Удобный и, как кажется, единственный брод в округе (по крайней мере, на десяток ближайших верст в обе стороны). Не зря же его ранее прикрывал сожженный татарами пусть небольшой, но острог. Слева от брода – остатки укрепления, справа – пойменный лес.
И неширокая, но достаточно глубокая речка с неизвестным мне названием, но быстрым течением и топкими бережками.
Мы обогнали татар менее чем на сутки. Но за ночь и половину оставшегося в нашем распоряжении дня перегородили брод надолбами со своей стороны да сколотили широкие стационарные щиты для лучников, сделав что-то среднее между павезами европейских арбалетчиков и осадными античными мантлетами. Среднее в том смысле, что не очень высокие (ниже мантлет), но зато более широкие, чем павезы – за нашими щитами свободно укрывается по три лучника, не мешая друг другу. Благо, что подручного материала хватило на все – мы разобрали остатки острога, еще немного взяли в лесу. А кроме того, густая, хоть и не очень широкая пойменная поросль укрыла от вражеских глаз и мой резерв, мой самый главный козырь в уже начавшемся бою. Три с лишним сотни тяжелых витязей-гридей, ожидающих своего часа, словно засадный полк воеводы Боброка на Куликовом поле.