Синицын не отставал:
— Долги, что камень на шее, тянут на дно и не дают спокойно дышать. Меня можно обвинить во многих грехах, но только не в увиливании от долгов! Сколько я должен? Не стесняйтесь — называйте сумму. Честь русского офицера неукоснительно требует расплатиться с вами!
Размахивая тугим бумажником, он уронил его на пол, рассыпав у ног и вокруг стола купюры.
«Деньги были бы как нельзя кстати, особенно сейчас, когда не знаешь, чем платить чистильщику сапог… — начал размышлять Грум-Гримайло. — Но не к лицу гвардейцу-фронтовику наживаться за счет юнца».
— У меня нет должников. Вы мне ничего не должны! — сухо сказал поручик.
— Не должен? Вы запамятовали, милейший! Свои долги я помню лучше собственного имени!
— Я повторяю: вы рассчитались со мной полностью! — чтобы прекратить напрасный спор, Грум-Гримайло отвернулся от Синицына.
— Рассчитался?
Ротмистр отупело уставился помутневшими глазами в спину поручика, затем перевел взгляд на рассыпавшиеся у ног деньги.
— Тогда… Тогда мы должны отпраздновать нашу встречу! Если бы вы только знали, поручик, как я соскучился по истинно славянским лицам и родной русской речи! Если бы вы могли себе представить, как осточертели мне всякие мистеры и сэры! Это же воронье, которое слетелось на многострадальную Россию, желая поживиться за ее счет! Еще немного, и господа союзники растащат истерзанную матушку-Русь по кускам! Они ненасытны, им всего мало! Еще немного, и господа из-за океана залезут в наши собственные карманы!
«Пьян как извозчик, а мыслит довольно трезво. Все мы думаем так же, но не решаемся высказать это вслух, — с уважением к ротмистру подумал Грум-Гримайло. — Лебезим перед господами из Антанты, а в душе ненавидим их. Вынуждены расточать улыбки, а сами считаем их лабазниками. Хорошо, что ротмистра никто не слышит. Иначе бы ему пришлось распрощаться с тепленьким местечком возле военной миссии союзников».
Поручик поправил на груди знак первопоходника — обнаженный меч в лавровом венке — и посоветовал Синицыну:
— Вам необходимо соснуть. Как сказала бы ваша матушка, бай-бай. В таком виде, как сейчас, не стоит появляться на людях. Номер в вашем распоряжении. Я вернусь поздно.
И, переступив смятые деньги, Грум-Гримайло вышел в коридор, плотно затворив за собой дверь.
Вспомнив об оставленной на столе полевой сумке, где находились различные бумаги и среди них акты о расстрелах большевистского актива и сделанные на совещании у полковника Секринского записи, поручик собрался вернуться, но тут же раздумал и запер номер на два оборота ключа.
13
С неизменным своим спутником при поездках — сундучком — Никифоров, точно слепой, шел по городу. Его блуждающий взгляд не видел человека в разорванной до пояса рубахе, не первый день висевшего на перекладине трамвайного столба возле магазина «Колониальные товары. Яблоков и К°». На груди повешенного была дощечка с четкой надписью: «большевик». Не обращал он внимания и на дам с грубо подведенными глазами и в нелепых в жаркую погоду меховых горжетках: дамы слонялись по улице от угла до угла и игриво подмигивали офицерам, приглашая следовать за собой на Клинскую улицу в дома свиданий. Не замечал Никифоров, и как у здания театра «Парнас», где мостовую усеял дымящийся конский навоз, солдаты в коротких английских шинелях чем-то бойко торговали, при этом один из них истово крестился, а второй воровато оглядывался по сторонам.
Он шел по дороге к станции и решал важный для себя вопрос: ехать ли в Реввоенсовет и по пути сдать шифровку в какое-нибудь отделение контрразведки, а при возвращении в Царицын соврать товарищу Шалагину, что задание успешно выполнено, или же, не откладывая дела, свернуть в переулок, проходными дворами дойти до контрразведки, доложить штабс-капитану о полученном от подпольщиков задании и отдать кисет, который, казалось, жег сквозь карман?
Ехать в Камышин было боязно: чем меньше людей будут знать об истинной роли Никифорова, тем спокойнее. Оставаться в городе и немедленно пойти к господину Эрлиху нельзя: штабс-капитан строго-настрого запретил являться в контрразведку без приглашения-вызова.
Но больше всего пугала мысль о слежке, которую подпольщики могли вести за недавним сотрудником трансчека, дабы удостовериться в благополучном его отъезде и точном выполнении приказа. Если у врангелевцев слежка работает как надо, то чем подпольщики хуже? Тоже, наверное, следят не спуская глаз, и стоит подойти к зданию контрразведки, ступить на первую ступеньку лестницы, как…