Он постучал, как было условлено, три раза. Когда же дверь гостеприимно отворилась, поспешно шагнул через порог и тут же замер при виде сотрудника госбезопасности.
— Заждались, — сказал тот. — Думали, что до утра придется ждать.
Непейвода оглянулся: позади, заслонив собой дверь, в прихожей стоял лейтенант.
— Оружие?
Непейвода не шелохнулся, и лейтенанту пришлось обыскать ракетчика, забрать у него тугой бумажник с деньгами и документами.
— Придется еще подождать, — решил лейтенант. — Спешить некуда. Если хозяйка будет так добра и угостит чайком…
— Чаю? С великим удовольствием! Помогите только фитили в керосинке подрезать, а то спасу нет — и коптят, и коптят.
Непейвода повел головой и встретился с взглядом хозяйки квартиры.
Гликерия Викентьевна стояла, скрестив на животе руки, и улыбка на ее лице собрала морщины возле маленьких, удивительно живых старушечьих глаз.
— Знаете этого гражданина?
— Одну минутку… — заспешила Гликерия Викентьевна и, приглядевшись к Непейводе, призналась: — Да, он приходил к моему жильцу. Не скажу, как зовут и где проживает…
— Когда ждете жильца?
— Затрудняюсь ответить. Довольно неаккуратный, скажу вам, молодой человек. Приходит, когда вздумается. Хорошо, что отдала ему второй ключ, иначе пришлось бы постоянно отворять дверь.
— Часто этот гражданин к вашему жильцу приходил?
— Раза два, не больше.
«Открещивается старушенция! — со злостью подумал Непейвода и тут же обрадовался: — Правильно ответила! Нечего им знать, что я с беглым Селезнем якшался…»
18
Антон никак не мог прийти в себя:
— И как я этого гада сразу не раскусил? Песни пел сладкие, в дружки навязывался, а сам хуже фашиста и еще меня в свое паскудное дело собирался втравить! Вначале про грабежи плел, дескать, в такое, как сейчас, время раз плюнуть кассу магазина обчистить или сберкассу взять! Вокруг столько горя, а ему лишь бы карман набить, и все заботы! Жаль, не попал я в него и он голову себе не свернул!
Магура слушал Антона, скрывая улыбку. Николаю Степановичу захотелось похвалить парня, который сделал верный выбор, поступил смело и решительно.
— Как думаешь, куда он мог бежать?
— Только не к себе, на это у него ума хватит, — решил Антон. — Может, в хату, где меня вначале поселил на Дар-горе?
— Там его сейчас ждут, — сказал Николай Степанович. — Куда бы ты на его месте поспешил, где бы решил скрыться?
— Где? — переспросил Антон. — Ну, выбрал бы такое место, где бы себя в безопасности считал…
— И где бы никто не рассчитывал найти?
— Верно, — кивнул Антон и хлопнул себя по лбу: — Есть такая крыша! В самый раз по нему! Хозяйка знакомая — сам меня с ней свел! У нее, только у нее может переночевать. Думает, что я его сейчас по всему городу выискиваю и не скоро домой вернусь.
— Если он пошел к тебе на квартиру, то уже арестован.
Антон поубавил шаг и посмотрел на Магуру:
— Выходит, не только его хату под наблюдение взяли, а и ту, где я квартирую? Выходит, и меня брать собрались?
— Выходит, что так, — согласился Николай Степанович. — И обязательно бы взяли, если бы на крыше ты повел себя иначе, стал пособником врага.
— Это чтоб сигналы самолетам давал, заодно с вражиной, с гадом ползучим был? Не на такого напали! Я в жизни оступался — было такое, срок получил — тоже такая строка в биографии есть, но чтоб фашистам помогать город бомбами крушить и людей убивать — этого от Селезня никто и никогда не дождется!
Они уже подходили к дому, где с недавних пор снимал угол Антон, когда Николай Степанович спросил:
— Приходилось прежде слышать о Хорьке?
— Нет, — ответил Антон, заходя в подъезд. — А это кто такой?
— Есть такой в городе. Непейводу с его компанией направляет на всякие дела, вроде сегодняшнего.
— Стойте! — воскликнул Антон. — Слышать не слышал и видеть не видел, потому как глаза мне завязали. А вот рядом с ним был! Непейвода все по его приказам делает! И меня при нем прощупывал, а потом приемник чинить попросил!
— Как думаешь, долго ли станет Непейвода отпираться от знакомства с Хорьком?
— Не! — поспешно ответил Антон. — Тотчас все выложит. Такие, как он, за свою шкуру страсть как боятся.
На третьем этаже он открыл своим ключом дверь и первым шагнул в квартиру.
— Вот он, гад ползучий!