— Так и стоять! — приказал вышедший из оврага лейтенант госбезопасности.
Шевчук резко обернулся, увидел, что со всех сторон окружен бойцами, и сразу сник, словно став ниже ростом. Ссутулясь и по-бычьи опустив голову, он молча и как-то отрешенно дал себя обезоружить и обыскать, но вдруг, по-звериному оскалившись, бросился на лейтенанта.
Лейтенант отпрянул в сторону, Шевчук пролетел мимо, оступился и грохнулся на землю, утопив лицо в грязный, истоптанный сапогами снег.
18
Пурга мела весь день. К вечеру у стен домов и заборов выросли сугробы. Ветер бросал горсти снега в окна, двери, словно просил пустить погреться, гудел в печных трубах.
Нейдлер всматривался сквозь оконное стекло в снежную круговерть, надеясь первым увидеть возвращающегося Шевчука, и заметно нервничал.
— Непогоду где-нибудь пережидает, — успокоил Магура.
— Хорошо, если так, — сказал Нейдлер. — Но он прекрасно знает, что ему необходимо вернуться до вашего ухода в депо. Нужно торопиться. Налеты авиации на идущие к Сталинграду составы дают, к сожалению, мало эффекта. Мешает заградительный обстрел зенитных орудий и вся служба ПВО. Так что каждый день и час нашего промедления могут стоить жизни тысячам солдат шестой армии. Вчера я несколько часов провел на станции: эшелоны с подкреплением спешат к фронту без остановок. Откуда только русские черпают силы? Со Сталинградом должно было быть покончено еще в августе, после нашего массированного налета на город. Такого удара с воздуха еще не знала история. Мы оставили от города одни развалины, но тем не менее встретили упорное сопротивление! Армия, которая не знала поражений на Балканах, топчется на месте! А взятия Сталинграда ждем не мы одни. Стоит отбросить Красную Армию за Волгу, и в войну на стороне рейха вступят Япония с Турцией. Даже Черчилль считает, и не без основания, что русская армия накануне разгрома, и поэтому задерживает открытие второго фронта.
Эрлих и Магура слушали Нейдлера не перебивая. И обрадованный вниманием к своей персоне, Франц заговорил с жаром и апломбом, словно находился перед большой аудиторией:
— Мы можем помочь армии Паулюса перестать бесцельно топтаться на месте. Русские не ждут удара в спину, и сотня-другая солдат дивизии «Бранденбург» сделают в Заволжье больше, нежели вся шестая армия в открытом бою! К нам присоединятся представители национальных меньшинств России, порабощенные большевиками и комиссарами. Мы сформируем специальные воинские подразделения, которые помогут захватить стратегически важные пункты противника! Саботаж, пораженческие настроения деморализуют русский тыл и подорвут боеспособность Красной Армии!
— Простите, — не выдержал и перебил Магура. — Не проходили ли вы случайно подготовку в министерстве имперской пропаганды?
— Нет, — удивленный вопросом, ответил Нейдлер.
— Грешным делом, я подумал, что вы прибыли сюда от доктора Геббельса.
— Просто я хорошо знаю условия жизни в России, так как прожил здесь всю жизнь, — похвастался Нейдлер.
— Я тоже прожил в России всю жизнь. Но, признаюсь, не верю в вашу затею с повстанческими выступлениями. Германия захватила пол-России, оккупировала Украину, Прибалтику, Белоруссию, Крым. Но о восстаниях в национальных республиках что-то не слышно. Наоборот, в республиках формируются отряды добровольцев, в идущих к Сталинграду составах рядом с сибиряками — узбеки и казахи, якуты и армяне, удмурты и грузины. Война стала делом всех наций страны и еще больше сплотила их.
Магура говорил не спеша, без той напыщенности, какую только что демонстрировал Нейдлер.
— Вы сказали, что выросли не в Германии, а в России. Неужели же не смогли уяснить самому себе, что надежды рейхстага и всей нацистской партии на восстания в республиках Советского Союза и слабость русского тыла обречены на провал?
Нейдлер молчал. И лишь услышав стук в дверь, приободрился:
— Поддубный вернулся! Где его так долго носило?
— Я открою, — опередил его Эрлих и первым вышел в сени, где пропадал считанные секунды. А когда вновь вернулся, Нейдлер отскочил к стене: за спиной Эрлиха стояли лейтенант госбезопасности и два красноармейца.
— Не дурите и отдайте оружие, — посоветовал Магура.
Нейдлер не шелохнулся, по его лицу заходили желваки, нос заострился, губы плотно сжались. Не мигая он смотрел на Магуру, затем перевел взгляд на Эрлиха, который пропустил вперед лейтенанта с красноармейцами.
— Надеюсь, вам теперь ясно, к какому результату приводит недооценка противника? — спросил Николай Степанович и шагнул к Францу.