За обеденным столом Галина Степановна завела с мужем следующий разговор:
— Петя, почему ты не бросишь работу? Нас всего двое, и мы сможем безбедно прожить на свои две пенсии.
Понимая, что жена его жалеет, Крот не стал ей перечить и ворчливо пробурчал:
— Я и сам подумываю об уходе с работы. Но, с другой стороны, она не тяжелая, а деньги на дороге не валяются.
— Между прочим, все их не заработаешь, а нам жить осталось не так уж много. Взять бы да поехать вместе на море или в санаторий, — продолжала мечтать она вслух.
Поразмыслив над ее словами, Крот смиренно произнес:
— Так и быть, доработаю этот год и брошу. Честно признаться, ночные дежурства стали меня уматывать.
— Еще бы, ты ведь уже не пацан, — пожалела она его.
Крот к своей жене никаких претензий не имел, по-своему ее уважал, разрешал ей ездить отдыхать на курорты и в санатории Крыма и Кубани, не позволяя себе такой роскоши. Живя затворником, он никуда из города не выезжал, боясь случайных, не нужных ему встреч, которые могли принести только одни неприятности.
Галина Степановна была лишена в жизни многих радостей. Она не помнила своих родителей, выросла в детском доме, и если бы он лишил ее последнего удовольствия и не пускал отдыхать на море, то она, возможно, давно оставила бы его, о чем он догадывался. Перспектива остаться одному на старости лет его не устраивала, а поэтому он скрепя сердце шел на материальные издержки.
Сейчас, поддавшись настроению Галины Степановны, он ухмыльнулся.
— На следующий год мы поедем с тобой к Черному морю на своей машине, отдыхать будем дикарями.
— Только дразнишь, а еще ни одного раза не свозил меня туда. Скоро уже, наверное, и машина сгниет, не на чем будет ехать.
Крот вспомнил, что Рыба где-то путешествует в поисках Гребешкова, а пока последний жив, ему нечего думать ни о каких поездках на море. Мысли о Гребешкове испортили ему аппетит, и он, закончив обед, вышел на двор. После отъезда Рыбы он принял за правило ежедневно проверять содержимое почтового ящика, но от Рыбы до сего дня никаких весточек не было.
«Возможно, он натрепался мне, сейчас залез в какую-нибудь берлогу и на Гребешкова теперь ему наплевать, а я, как новогодняя игрушка, буду висеть на волоске», — иногда подумывал Крот.
На этот раз, открыв почтовый ящик, он увидел в нем письмо без обратного адреса. У него учащенно забилось сердце, в волнении он прошел в гараж и там с нетерпением вскрыл конверт.
«Здравствуйте, дорогой друг Петр Трифонович и Галина Степановна!
Желаю вам крепкого здоровья и долгих лет спокойной, счастливой жизни.
Уехал от вас жить к дяде и тете, но когда приехал к ним, то оказалось, что дядя умер в прошлом году, а через несколько недель следом за ним последовала и тетя, которая с больным сердцем не пережила такое горе.
Жалко, что соседи моих родичей не сообщили мне об их смерти, я быть может не стал бы срываться с прежнего места жительства. Теперь мне придется снова ехать куда-нибудь.
Какой же я старый дурак, вот так необдуманно сорвался с прежнего места жительства. Я жив, здоров, плохие сны перестали сниться, сплю крепко.
Как устроюсь на новом месте жительства, так обязательно сообщу.
С уважением, Ипполит Тарасович».
Крот прочитал письмо Рыбы несколько раз, смакуя каждую его строчку, а потом сжег, раздавив пепел ногой.
Долгожданное радостное известие сняло с него напряжение. Ему хотелось поделиться радостью с женой, но она не была посвящена в его тайну, да и вряд ли обрадовалась бы, как он, гибели двух человек.
«В выборе кореша я не ошибся. Рыба угрохал обоих Гребешковых. И правильно сделал. Мало ли чего Гребешков мог наговорить о нас своей половине. Под одним одеялом чего иногда не скажешь… Такое событие надо отметить!» — решил он.
— Галина! Мне надо смотаться на часик в одно место.
— Куда вдруг тебе приспичило? — удивленно поинтересовалась она, почувствовав необычность в поведении мужа.
— Когда приеду, узнаешь, — загадочно ответил он.
Крот поехал в ресторан, где купил три бутылки шампанского, шоколадных конфет, лимоны и мандарины. В винно-водочном магазине приобрел две бутылки водки. Имея всегда в наличии крупные суммы денег, он тратил их рационально. В ресторане он не стал покупать водку, потому что она была в магазине, где ее цена почти в два раза дешевле.
Вернувшись домой, он выложил свои покупки на кухонном столе. Галина Степановна удивленно заметила:
— Ты что, сдурел, черт старый? Такие деньги угрохать на такие ненужные покупки! По-моему, праздников никаких нет, да и дни рождения у нас с тобой давно прошли. С чего вдруг так расщедрился?
Ворчание жены звучало приятной музыкой: «Стала у меня экономной», — отметил Крот.
— Давай с тобой отпразднуем два исторических решения! Первое: с нового года я увольняюсь с работы. Второе: летом мы с тобой едем на своей машине отдыхать. А в-третьих, чтобы наши планы осуществились, чтобы ты не возражала и не раздумывала.
Свою речь Крот произносил уверенно и вдохновенно, держа в вытянутых руках по бутылке шампанского.
Галина Степановна сегодня целый день удивлялась поведению мужа. Она никогда не видела его хлопотавшим по пустякам, бездумно тратившим деньги, тем более проявлявшим внимание к ней.
«Знает, что я люблю шампанское, так он сразу купил его три бутылки, да притом в ресторане», — разглядывая штамп на этикетке, думала она, польщенная вниманием мужа.
— Вот если бы всегда ты был таким добрым и внимательным, — не утерпев, похвалила она мужа.
— Не каждый день принимаются такие важные жизни решения, а поэтому на каждый день у меня не хватит ни денег, ни доброты, — снисходительно отозвался Крот.
Глава 14
Перед концом рабочего дня в кабинет к Бурлакову зашел начальник ОУР Дормидонтов.
— Евгений Юрьевич, что будем делать с Рокмашенченко? — без всякого вступления спросил он.
— А в чем проблема?
— Понимаешь, мы сделали запрос в ЗАГС по месту рождения Рокмашенченко, данные брали на него из паспортного стола, а бюро ЗАГСа нам ответило, что Рокмашенченко у них в списках родившихся и получивших свидетельство о рождении не значится. По месту убытия в прибывших не значится. Формы № 1 у нас на него нет. По ряду подобных несуразиц можно допустить, что он не тот человек, за которого себя выдает.
Бурлаков слушал Дормидонтова, сидя за столом, задумчиво потирая пальцами виски.
— Личность Рокмашенченко очень загадочная и представляет для нас в любом случае оперативный интерес. Но как его найти — надо подумать, — не спеша произнес Бурлаков. — По паспортному столу известно, где он получил паспорт? — после паузы поинтересовался он у Дормидонтова.
— Безусловно! — спокойно подтвердил тот.
— Туда надо немедленно командировать оперативника, чтобы он там взял на Рокмашенченко форму № 1.
— Уже послал! — сообщил Дормидонтов.
— Тогда какого черта ты выслушиваешь мою болтовню? — огрызнулся Бурлаков.
— Я слушаю не болтовню, а логический ход мысли товарища по работе в надежде получить для себя что-то полезное. Для сведения: форму № 1 по запросам не высылают. С нее можно только снять копию, а фотографию перефотографировать, — пояснил Дормидонтов.
— Твои новости дают пищу для фантазии и предположений, а мне бы хотелось услышать от тебя более приятное известие с реальными, положительными результатами, — разочарованно заметил Бурлаков, устало откинувшись на спинку стула.
— Неужели у нас нет положительных результатов по делу? — обиженно пробурчал Дормидонтов.
— Ну почему, они, к счастью, есть, но преступники пока гуляют на свободе, играют с нами в прятки, а не сидят в изоляторе временного содержания, и пока они не окажутся там, мы не можем оценить свою работу положительно. До тех пор твоих новостей и моих доказательств по делу будет недостаточно.