…Когда Буртылев, умывшись и позавтракав, собирался отправиться на одну из явок, Анна вдруг вбежала в комнату из кухни:
— Стражники!
Бежать? Невозможно, да и, может, не нужно: документы в порядке.
Дверь распахнулась. Старший стражник перешагнул через порог и сказал:
— Всем оставаться на местах. Кто хозяин? Где ваша квартирантка Смирнова?
Аресты волнами прокатывались по Дону. В Ростове, Новочеркасске, Таганроге число арестованных достигло нескольких десятков.
Работники контрразведок Донской и Добровольческой армий гордились делом рук своих: разгром большевистского подполья удачно совпал с началом наступления деникинских войск на севере. Им казалось, что все, вкупе взятое, означало для большевиков крах.
Несомненно, удар деникинцев был страшной силы. И наносился он опытной рукой.
Но красные выстояли, сумели задержать врага на подступах к Москве. Деникин даже растерялся: он уже уверовал, что против его силы не устоит ничто, и вдруг — на тебе! Но об этих тревожных симптомах в белом стане пока что мало кто догадывался, тем более в Ростове, ставшем теперь глубоким тылом.
В Донбюро еще не знали о провале. Оттуда на старую явку явились его посланцы Вольмер и Сидорчук. Оказывается, товарищи в Донбюро решили превратить Ростов в посреднический пункт для связи с армией красно-зеленых и даже рекомендовали ростовчанам направить под Новороссийск группу активных подпольщиков.
Хорошо, что пришли Вольмер и Сидорчук на явку, с которой был связан сам Васильев. Большинство явок, о которых знали Абросимов и Василенко, были разгромлены. Да, успешная работа подполья в течение четырех месяцев притупила у некоторых руководителей — и прежде всего у Васильева — чувство опасности. От осторожности они незаметно перешли к небрежности. Но решающей причиной провала было предательство Василия Абросимова и Емельяна Василенко. Будучи членами комитета, они знали многое, почти все. И теперь, спасая свои жизни, каждый по-разному совершил предательство.
Абросимов передал письмо комитету: «Товарищи! В последний раз осмеливаюсь вас назвать товарищами. У меня не хватило мужества умереть революционной смертью, и я невольно сделался предателем». Почему-то дальше он пытался успокоить подпольщиков: «Выдавать ростовских товарищей не буду. Я буду работать в контрразведке в Великокняжеской и смогу там быть полезным партийной организации».
Письмо вызвало в комитете бурю гнева и отвращения. Особенно мучительно переживал это Васильев: он так верил Абросимову, всегда защищал его от нападок товарищей, которым претили его казакоманство, пьянство, нечистоплотность в отношениях с людьми. Теперь же Васильев не верил ни одному его слову: что значит — «не буду выдавать ростовских?» Значит, он будет выдавать только пришлых, посланных Донбюро. Так, что ли?
— Какая подлость! — возмущенно закричал Андрей и, повернувшись к собравшимся товарищам, подвел итог: — Нам необходимо уходить. Будем пробираться на советскую территорию. Здесь оставим временную группу с опорой на железнодорожников — их Абросимов и Василенко не знали. По одному пробираемся в Авиловку, там есть надежные укрытия. Там ждем документов, денег, указаний. Все. Это решение. Товарищ Анна, прошу вас задержаться…
С Анной, секретарем комитета, Андрей был откровеннее, чем с кем-нибудь другим:
— Вы попробуйте встретиться с Вернидубом. Он уже в состоянии активно работать. Нужна срочная связь с Донбюро, да и неизвестно, промолчит, скажем, Василенко о самом Вернидубе или скажет. Нам нужны указания, документы, деньги. Посылайте Дмитрия, а сами к нам, в Авиловку. Я сегодня увижусь с одним товарищем — и в путь. Каждый час пребывания в городе может быть смертельным.
Анна смотрела на Васильева, слушала, но не понимала: денег нет — ясно, арестован казначей. Но документы? Они хранились у Васильева. Где же они?
— Я их позавчера уничтожил, как только узнал об арестах, — отводя в сторону глаза, Васильев нехотя продолжил: — Поторопился явно, можно было перепрятать.
Дмитрий должен пройти. Выехавшая три дня назад Варя Глазепа добралась до Харцызска, дальше не удалось: явку в Харцызске то ли поменяли, то ли провалили. Ниточка лопнула! Дмитрий должен идти путями, известными ему одному.
Вернидуб с готовностью согласился отправиться в дорогу, опасную и тяжелую. Он передал Анне часть своих денег, несколько чистых бланков, паспортов.
Васильев даже Анне не сказал о прибытии представителей Донбюро Вольмера и Сидорчука. «Успеется! — решил он. — Если будет необходимо…» Тем более разговор сегодня предстоял хотя и короткий, но не из легких: нужно было объяснить Вольмеру сложившуюся в городе ситуацию, предложить взять руководство подпольем на себя. Контрразведке о новичках неизвестно. Он, Васильев, передаст им запасные личные явки…