Василенко не помнил, как он дошел до камеры, боязнь боли затмила разум: он был согласен на все. Абросимов тихонько матерился, сознавая, что выбраться отсюда ему не светит, если… Он трезво взвешивал все: чтобы остаться живым, нужно согласиться на… Главные слова даже про себя он не произносил. «А что?! — искал он для себя оправдание. — Их бы сюда! Деятели! Посмотрел бы, как они молчали бы!»
А в кабинете Татаринова в это время Бордовсков рассказывал о своей встрече с Пачулия. Донской контрразведкой в Новочеркасске и Таганроге нащупаны крупные организации, арестованы члены руководящих комитетов — Наливайко, Ларин в Таганроге, Васечко, Березкина в Новочеркасске. Взяты многие подпольщики, видимо, рядовые участники. Отделением контрразведки Добровольческой армии в Новочеркасске «разработан» Баев, который теперь называет фамилии, адреса. Дал он и явку в Ростове — Воронцовская, 74, Борко. Направленные по этому адресу стражники арестовали двух — Этель Борко, дочку хозяйки, и девушку с документами на имя Веры Смирновой. Косвенные данные говорят, что это одна из Марий — у большевиков их несколько, эта Мария была связана с Новочеркасском. Девушки сразу же были доставлены в «Мавританию», но сегодня утром Смирнова бежала.
— Как бежала?
— Ушла — и все. Я арестовал часовых. Веду дознание. Хорошо, что успели записать паспорт, — прописана она в Новом поселении, у Буртылевых. Туда послал я наряд.
— Бежать из «Мавритании»! Такого еще не бывало, — покрутил головой Татаринов.
Действительно, такого еще не бывало. Накануне Марии Малинской с трудом удалось выбраться из Новочеркасска. На поезд она не попала. Но группа офицеров пригласила красивую барыньку (Мария была в соответствующей одежде) с собой до Старочеркасска, а оттуда в Ростов пароходом. Пришлось согласиться. В пути, конечно, не откажешься в такой компании поужинать. И пока пароход шлепал плицами в сторону Ростова, гулянье господ офицеров продолжалось. Поэтому Мария явилась к Борко чуть-чуть навеселе, но спокойная: ей удалось неплохо сделать нелегкое дело. И вдруг — арест. Этель пыталась успокоить мать:
— Мамочка, это недоразумение. Вот увидишь — разберутся и отпустят.
Мария старательно изображала себя сильно пьяной и вела себя дерзко, вульгарно, козыряла знакомствами с офицерами.
В «Мавританию» их доставили глубокой ночью. Так как допросить сразу не смогли, записали документы и заперли девушек в маленькой комнатушке возле канцелярии до утра. Этель стала стучать в дверь. Подошедшему часовому сказала:
— Что надо? Еще мне, девушке, объяснять надо! Отведи в туалет!
Часовой выпустил девушку, повел ее по коридору. Дверь комнатки в глубине здания он то ли забыл запереть, то ли не посчитал это Нужным. Как только Этель с сопровождающим отошли подальше, Мария выглянула в коридор и приняла решение, на осуществление которого, она понимала, у нее один шанс из ста, — бежать. Поправив шляпку с вуалью, небрежно перебросив через руку сумочку, Мария твердым шагом пошла к выходу. Ее уверенная походка, слова, сказанные часовому у выхода: «Скоро смена, дружок!» и ослепительная улыбка произвели удивительный результат. Никто не подумал, что это узница, решили, что эта красивая дама — жена или знакомая кого-то из офицеров. Хватились минут через двадцать. Но Малинской-Смирновой, конечно, и след простыл.
Борко объясняла:
— Мы очень мало знакомы. Познакомились в компании армейских офицеров. Знаю, зовут ее Вера. И все. Случайное знакомство.
…Когда Буртылев, умывшись и позавтракав, собирался отправиться на одну из явок, Анна вдруг вбежала в комнату из кухни:
— Стражники!
Бежать? Невозможно, да и, может, не нужно: документы в порядке.
Дверь распахнулась. Старший стражник перешагнул через порог и сказал:
— Всем оставаться на местах. Кто хозяин? Где ваша квартирантка Смирнова?
Аресты волнами прокатывались по Дону. В Ростове, Новочеркасске, Таганроге число арестованных достигло нескольких десятков.
Работники контрразведок Донской и Добровольческой армий гордились делом рук своих: разгром большевистского подполья удачно совпал с началом наступления деникинских войск на севере. Им казалось, что все, вкупе взятое, означало для большевиков крах.
Несомненно, удар деникинцев был страшной силы. И наносился он опытной рукой.
Но красные выстояли, сумели задержать врага на подступах к Москве. Деникин даже растерялся: он уже уверовал, что против его силы не устоит ничто, и вдруг — на тебе! Но об этих тревожных симптомах в белом стане пока что мало кто догадывался, тем более в Ростове, ставшем теперь глубоким тылом.