Марковец взял один арбуз, постучал пальцем по кожуре, сжал упругий полосатый шар ладонями могучих рук — аж затрещал арбуз.
— Зеленью торгуешь, гад!
Абросимов хотел воскликнуть: «Астраханский же!», но увидел перед собой дуло револьвера и понял: это конец! И не в арбузах дело!..
Не успел Абросимов закрыть глаза, как в упор прогремели один за другим два выстрела. Не глядя на рухнувшего на пол лавки предателя, «офицер» привычным движением сунул револьвер в кобуру и твердой походкой делового человека прошел к воротам на Тургеневскую, где к нему подкатила пролетка с парой лихих гнедых.
— А. ну, гони! — крикнул «офицер». Эту фразу потом повторяли все свидетели. И только когда пролетка исчезла за поворотом, на базаре поднялся переполох, явились полицейские и жандармы, начались допросы свидетелей.
Абросимов был мертв.
Олейников остановил своих лихих рысаков в одном из переулков Нахичевани. «Офицер» исчез в доме, а некоторое время спустя из калитки вышел прилично одетый господин с двумя молодыми женщинами. Быстрой, но не бегущей походкой они подошли к трамвайной линии, сели в вагон, идущий к железнодорожному вокзалу.
Через сутки Алексей Сидорчук с Варей Глазепой были в Новороссийске. Варя вела нового товарища по своим явкам, которые в конце концов привели Алексея в горы, к красно-зеленым.
Прощаясь со своей провожатой, Алексей сказал:
— Спасибо, Варенька! Вы сделали для меня все, что могли. Будьте счастливы!
— И вам всего хорошего, Алеша!
Варя гордилась, что ей доверили вывести из Ростова такого замечательного человека. Она стояла на берегу моря, взволнованно всматривалась в его волнующийся простор. День разгорался все ярче, но жара здесь ощущалась меньше, чем в Ростове. Не было зноя…