Я, конечно, мечтал о встрече с вами, ибо люблю жизнь. Как это чудесно — жить, дышать, ходить по земле, видеть голубое небо и вас всех. А жизнь, когда уничтожим проклятого Гитлера, будет прекрасной. Сады будут цвести, города строиться, наша страна наполнится весельем и счастьем.
За такую жизнь и умереть не много. Это же не смерть, а бессмертие.
Вырастешь большим, сынок, — осмыслишь и поймешь, что для советского человека счастье и свобода Родины — превыше собственной жизни.
Я хочу, чтобы ты, Степашка, был добрым сыном, верным гражданином нашей славной Родины, чтобы ты был умным и грамотным, заботливым и честным.
Я рад, что вы у меня есть, значит, жизнь моя продолжается, и фамилия наша будет жить долго и вечно: ты ведь, сынок, тоже Усольцев, и дети твои будут Усольцевы, и внуки, и правнуки... Вот как далеко пошагают Усольцевы!
Ну, кажется, мне пора собираться в дорогу. Уже сумерки окутали землю. Люди спать ложатся, а мне не до сна. Я пойду врагов истреблять.
Прощай, сынок. Кланяйся маме, Катеньке. Целуй их крепко-прекрепко. Будь в доме мужчиной. Замени меня во всех домашних заботах. Я уверен, что так и будет!
Сынок! Напоследок хочу сообщить тебе, что здесь, где я нынче воюю, живут очень душевные и добрые люди. Их много, всех не могу перечислить. Они делятся со мной всем, что имеют. Помогают мне бить врагов, кормят меня. Я хочу, чтобы и ты, и Катюша, и мама знали их. Когда отгремят бои и свалится в могилу последний фашист, когда смолкнет последний залп орудий, наступит тишина победы и на землю придет мир, приезжайте в эти края и побратайтесь с моими боевыми друзьями. Вам поможет их разыскать девушка по имени Марыля, а по фамилии Савицкая. Она вам сообщит мой адрес. И еще просьба: найдите девочку Олесю Марголину — внучку бабушки Анюты из деревни Поречье. Она однажды спасла меня от смерти. Как это было — сама расскажет. Вот, кажется, и все.
Обнимаю. Целую. Твой папаня Емельян Усольцев».
Долго стояла мертвая тишина в горнице, до тех пор пока не вошел дед Сымон, прямо с порога сообщивший, что лошадь запряжена.
— Эх, Емельян, Емельян! — произнес Виктор Лукич.
— А я не верю... Не хочу верить... Без товарища Усольцева нам нельзя никак... Поехали.
Змитрок привез товарища Антона к той самой березе, где лежал Янка.
— С какой стороны он пробирался сюда? — спросил Виктор Лукич.
Змитрок оглянулся вокруг, прошелся взад-вперед и заметил глубокие ямки в снегу. Опустился на корточки и пристально разглядел их.
— Кажется, вот его след, — Змитрок продвинулся метров на двадцать вдоль ямок. — От реки он шел.
— А второго следа не видать? — поинтересовался Виктор Лукич. — Смотри внимательно.
— Не вижу, — ответил Змитрок. — Вот след сапога прервался. Здесь, наверно, он ползком пробирался. Должно быть, по нему стреляли.
— Может быть, может быть... Будем искать.
Сначала пешие ходили по лесу, затем на санях ехали вдоль и поперек — никаких следов человеческой ноги не обнаружили. Потом, когда выехали на санную лесную дорогу, дед Сымон, показывая на трухлявый пень, спросил:
— Тама што?
Змитрок и Виктор Лукич выпрыгнули из саней и, проваливаясь в снегу, пошли к пню.
— Тут кто-то был, — сказал Змитрок.
— И кажется, не один. Смотри, Змитрок, вот большой след, а рядом поменьше нога ступала.
— Верно, — подтвердил Змитрок и заметил утрамбованную снежную площадку. — Здесь, кажись, человек вроде лежал.
— Может, медведь?
— Зима ведь. Откуда медведю взяться? Спят они. В берлогах. Правда, если только шатун...
— Шатун, говоришь? — уставившись в лесную даль, произнес Виктор Лукич. — Все мы, брат, теперь шатуны — и ты, и я, и Емельян. И вон дед Сымон на старости лет тоже с нами колесит. Бродим по лесам да по нехоженым тропам... А он, фашист, в наших селениях окопался, в наших домах греется.
— Все верно, товарищ Антон. Только и у фашистов жизнь тоже не рай. Вон на разъезде сколько их полегло! А Емельян какую кутерьму им учинил. Наверно, со складом и фрицев порядком полегло.
— Это правда. Покоя немчуре не будет... Ну хорошо, следы-то куда ведут?
Змитрок потоптался вокруг и не нашел продолжения следов. Они заканчивались у пня.
— Загадка, — тихо произнес Виктор Лукич и не спеша, ступая в глубокий снег, стал удаляться от дороги, словно знал, что именно там, куда взял направление, должен быть тот, кто ему теперь больше всех нужен был. Давно так скверно не чувствовал себя Виктор Лукич: пропажа Усольцева тяжелым камнем легла на сердце. Когда посылал на задание Емельяна, знал, конечно, что опасную задачу поручил ему, но был вполне уверен, что только он сполна справится с ней и жив, конечно, останется. А вышло что?.. Где ты, браток?.. Ну, подай голос... Может быть, вон за той поляной, а? Или в ином месте — подстреленный — один лежишь? И Виктор Лукич, проваливаясь в снег и падая, спешил именно к поляне, которую заметил впереди себя. Но и там не было Усольцева. И вдруг Виктор Лукич услышал возглас: