Во время вяселля Михал улучил момент, чтобы по душам поговорить со своим счастливым другом. Он в кратце рассказал ему об их с Богуславом плане сделать его, Яна, королем Польши и Великим князем Литвы.
— Не знал, братко, что ты будешь так обо мне заботиться, — растрогался до слез Собесский. Михал покраснел. «Эх, если бы я все мог рассказать тебе!» Смущение и стыд перед Собесским Михала были настолько сильными, что он решил хотя бы чуть-чуть раскрыться своему другу:
— Тут доброе дело для всех нас. И для Литвы в большей степени. Ты ведь человек русский, тебе русские земли не чужие, в отличие от Яна Казимира и его Марии. Твоя кандидатура всех устроит. Нас с Богуславом особенно. И Русь, и Польшу, и Литву тоже устроит.
— Поляки не захотят, — замахал своими медового цвета волосами. Собесский, — они ревнуют нас.
— Ну, почему же? Ягайло ведь короновали!
— Это было давно. Сейчас все по-другому.
— И вот, чтобы поляки не артачились, Богуслав решил надавить на них через Ежи Любомирского.
— Этого скандалиста?
— Так, но этот скандалист, согласись, имеет большое влияние и связи у польской шляхты, а также заграницей. Он на короткой ноге с Австрией и Брандербургией.
— Это верно, — кивнул Собесский, — но…
— И вот тут-то, — перебил Михал друга, — нам нужно заплатить Ежи, чтобы он начал работу по продвижению твоей кандидатуры у ляхов. Ты ведь для поляков почти свой! И для русских — тоже.
— Да, но… разве ты не слышал? В Варшаве собираются подавать в суд на Любомирского.
Михал удивленно поднял брови. О том он ничего не слышал.
— Значит, король наносит ответный предупреждающий удар? — разволновался он, думая, что не зря предупреждал Богуслава не связываться с Любомирским. Но отступать было уже поздно.
— Ну, что ж, тогда нам надо действовать быстрее! — не то спросил, не то утвердительно сказал Михал.
— Сколько захочет Любомирский? — задумчиво поглаживал висячие усы Ян Собесский.
— Много. Богуслав предлагает сумму разделить. Половину мы, а половину — ты.
— Эх, любый мой братко, у меня сейчас и боратинки[2] за душой нет! — сокрушенно развел руками Галицкий князь.
— Я могу тебе занять.
— И сколько будем платить?
— Богуслав хочет десять тысяч злотых. Это с обоих сторон. Ты — десять, и мы — десять, — заговорчески понизив голос и воровато оглядываясь, говорил Михал.
— Ого! — выпучил глаза Собесский. — Так много?
— Богуслав считает, что это даже мало. Он предлагает еще по два раза столько же заплатить Любомирскому, когда он все проделает, и тебя изберут на трон.
— Ну, тогда можно будет, — согласился Собесский, задумчиво поглаживая усы, — но… а почему я? Почему не сам Богуслав или ты?
— Ну, любый мой Янка, сам пойми, — усмехнулся Михал, — кто в Польше проголосует за Богуслава?
— Это верно, никто, — кивнул Ян, — ну, а ты сам? Тебя же все знают и любят побольше моего, это уж точно!
— Я… я не готов к трону. Тем более, что Радзивиллы, как правильно сказал Богуслав, должны не сидеть на троне, а стоять рядом с ним.
— Верно, — Собесский озарился улыбкой, — я тебя сделаю тогда своей правою рукой! Будем вместе кировать!..
Услышав краем уха разговор о проблемах в Литве, к Яну Собесскому и Михалу Радзивиллу приблизился шотландский инженер Майкл де Толли, нанявшийся на литвинскую службу еще при Януше Радзивилле.
— Я услышал, вы рассуждаете о короле? — улыбался высокий худой шотландец.
— Нет, просто болтаем, — пытался отговориться от него Собесский, но де Толли лишь хитро прищурился:
— Я знаю, вы литвины все недовольны Яном Казимиром и поляками. Еще Януш Радзивилл хотел отделиться от Польши, и все правильно делал, между прочим.
— Я лично от Польши отделяться не собираюсь, — надул губы Собесский, — но вот больше повернуть Польшу лицом к проблемам русин и литвин хотел бы.
— А это одно и тоже! — продолжал сиять улыбкой де Толли. — Вы с таким же успехом можете поворачивать лицом к своим проблемам шведов, датчан или англичан. Хотя английский сценарий Кромвеля вам бы очень подошел.
Михал хорошо знал об узурпации власти в Великобритании Оливером Кромвелем, но Собесский, похоже, в этом разбирался хуже.
— И что за сценарий? — заинтересовался Галицкий князь.
— 20 апреля 1653 года, — словно читая газету, начал рассказывать инженер, — англичанин Оливер Кромвель ворвавшись в парламент, силой распустил его, узурпировав власть, став генералиссимусом Англии, Шотландии и Ирландии, чьи войска незадолго до этого разбил. Именно он, отважный и дерзский Кромвель, был примером вашему Янушу для подражания. Вот так и надо было действовать — быстро, решительно и скоро! Только если Кромвелю нужно было подминать под себя шотландцев и ирландцев, то здесь, в Литве, все надо было делать с точностью наоборот: аналогичный силовой сценарий разрыва отношений с Польшей самый высокопоставленный Радзивилл видел и для Литвы. Но… не то излишняя мягкость, не то осторожность по отношению к полякам связала ему руки, и гетман упустил время, о чем и сожалел позже. Да, его идея объединения с русинами и отрыва от Польши была гениальной, но она требовала быстроты решения и действий. Как у Кромвеля.