— Имперская часть! — шепнул Блоджетт.
— Тут живет император?
— Д-да! Экверис Растар, да благословит его Свет Ашара!
— Угу… А потом догонит и еще раз благословит…
Мы беспрепятственно пересекли арку и небольшой зал, и вошли в покои покрупнее; с купола потолка на нас изумленно взглянули лица местных святых. Помещение было заполнено великим множеством суетящихся людей. Сверкало серебро и золото, блестели ордена, тут, наверное, собралась половина придворных Варлойна. Кое-кого я уже знал. Познакомился с ними утром. Тусклый свет из окон, слабо тлеют светильники… В тяжелом воздухе слоями плавают спиртовые запахи разнообразных лекарств.
— Приступ… приступ… У императора приступ! — гуляет от головы к голове.
Дела… Скверно мне придется, если император помрет в первый же день моего архканцлерства.
Глава шестая
Впереди распахнулась массивная золоченая дверь, в зал выглянул богато одетый, обильно бородатый человек с золотым огромным ключом на груди. Карабас Барабас, сходство идеальное.
— Следующий лекарь! — выкрикнул зычно.
— Главный камергер Накрау Диос, — прошептал Блоджетт.
Камергер — это управитель, ведающий королевскими покоями. Накрау Диос не приходил сегодня ко мне засвидетельствовать почтение, и я справедливо отнес его к тем, кто желает моей смерти. Все прочие, кто явился ко мне на прием, были шушерой, которой я мог не опасаться. Шушера, собравшаяся в имперских покоях, и сейчас взирала на меня в превеликом страхе. Я был для них, все же, величиной неизвестной. С одной стороны, фракции распространили слухи, что я кровожадный маньяк, с другой — сам я в газете расписал себя как чуткого гуманиста. Ну а с третьей — все, кто побывал в моем кабинете сегодня, имели счастье лицезреть ужасного кота-убийцу, так что, полагаю, придворные склонялись к версии о кровавом маньяке.
Я начал движение к дверям имперских покоев, и люди принялись расступаться передо мной.
Из-под локтя камергера выскользнул тип в серой мышиной накидке. К груди он прижимал объемистую кожаную суму, откуда торчал медно сияющий раструб. Явный врач, клистирная трубка. Камергер поднял руку, и перед ним сразу же выстроилась шеренга людей в серых, белых и синих накидках. В руках они сжимали разнообразные врачебные инструменты. Пока Накрау Диос думал, какого врача выбрать, я нагло подступил к самым дверям и бросил взгляд в покои Эквериса Растара.
Меня поджидало разочарование. Я увидел небольшую, богато отделанную комнату с закрытыми дверями в противоположном ее конце. В комнате под распахнутым витражным окном находилась пустая лавка, а с другой стороны на тумбе из розового мрамора, под прозрачным колпаком, схожим с тем, из-под которого я добыл мандат архканцлера, лежала боком ко мне круглая золотая штуковина с полированной деревянной рукояткой. Печать? По-моему, эта штука выглядела именно как печать. Она была не крупной, с кулак, но выглядела внушительно. Во всяком случае, этой печатью можно было без всякого труда проломить чью-то черепушку. Узор на печати изображал пятилучевую корону с камнем, венчающим центральный луч. От камня расходились лучи святого сияния.
— А-а-а-а, — донеслось из покоев короля. — Больно-о-о… Боль… но-о-о-о-о…
Кричал, несомненно, старик: голос был немощный, хриплый.
Мое волнение немного ослабло: по крайней мере, у императора не приступ стенокардии — его переживают молча. Что-то другое его мучает. Может быть, почечная колика? Боль от колики дикая, поскольку идет камень. Снимается спазмолитиками. Или не снимается, если спазмолитиков под рукой не имеется… Отпоят ли императора местными снадобьями?
— Изверги-и-и-и… — надрывался августейший монарх. — Свет Аш… Ашара-а-а… помощи!.. Усмирите… уберите мои боли-и-и! Приказываю-ю-ю..!
Накрау Диос ткнул жирным пальцем сразу в двух докторишек, затем увидел меня, и взгляд его, доселе огненный и твердый, стушевался. Он пропустил врачей внутрь, пробормотал что-то невнятное и захлопнул дверь перед моим носом. Я поймал за грудки врачевателя в мышиной накидке и деловито подтащил в темный угол.
— Что болит у императора?
Врач, похожий на вяленую грушку-дичку, до того он был тощ и морщинист, смерил мои регалии и лицо взглядом суслика и пискнул. Он узнал архканцлера, я уже привык, что все в Варлойне читали «Мою империю».
— У господина императора изволят болеть большой палец на левой ноге.