— Во всех аулах, в каждой юрте уже говорят: Советская власть — слабая власть, она валялась в ногах у Кудре. Я найду Кудре.
— Этого мало. Мне нужны его связи. Основная твоя задача — разведка. В твое распоряжение поступают трое.
— Мне все ясно. Но что сделают с Сейсембаевым, начальник?
— Я думаю, его пошлют учиться. Куда-нибудь подальше.
— Чему можно научить труса? Бояться еще больше?
Они стояли перед ним. Мужчины и женщины. Молодые и старые. Они стояли и глядели в землю.
— Еще раз спрашиваю: у вас в ауле появлялся бандит Кудре?
Они молчали.
— Я знаю, он здесь был. Но я хочу, чтобы мне сказали, когда и с кем он был. Я жду ответа, люди.
Хамит замолчал, сжал зубы.
— Не спрашивай нас, джигит, — деваться было некуда, и вперед выступил старейший. — Мы ничего не знаем и знать не хотим. Деритесь сами, а нас не тревожьте.
Яростно раздувая ноздри, Хамит хрипло сказал:
— Советская власть дала вам свободу. Советская власть дала нам мир. Советская власть дала вам землю и скот. А вы предаете Советскую власть.
Недолгой была тишина, и вдруг спокойный голос из толпы сломал ее:
— Твоя Советская власть лизала руки Кудре. И плакала, как баба.
— Кто сказал?! — с угрозой в голосе спросил Хамит.
— Я сказал.
Толпа расступилась вокруг невысокого, средних лет, спокойного человека.
— Это сказал я, Саттар, житель аула. А кто такой ты?
— Я представитель Советской власти.
— Сейсембаев — тоже представитель. Я не знаю, чем ты лучше его.
Взгляд Хамита блуждал, пока не остановился на лице белобрысого красноармейца. В это лицо Хамит бросил приказ:
— Арестуйте его!
И указал пальцем на человека в толпе. Красноармеец посерьезнел и примирительно сказал:
— Надо ли, Хамит Исхакович? Сейсембаев и вправду плакал. Чего уж тут.
— Ты — добрый? — зло спросил Хамит.
— Я по справедливости хочу.
— Как тебя зовут?
— Иваном.
Гнев покинул Хамита, он повернулся к толпе.
— Оставляю вам Ивана. Вы видели: он добрый и справедливый. Он защитил человека, ругающего Советскую власть. Теперь пусть он защитит вас от бандитов.
Опять копыта топтали полегшую траву. Три всадника. Их путь лежал в большое село.
Был базарный день. На площади торговали посудой и сапогами, мясом и хлебом, ситцем и серебром. Одни зычно кричали, славя свой товар, другие бешено спорили, торгуясь, третьи весело смеялись, радуясь удачной покупке.
Базар казался бесконечным. Степенный красноармеец оглядел море голов и предложил осторожно:
— Поспрашивать бы здесь народ, товарищ начальник. Отовсюду ведь съехались, со всех концов уезда.
— О чем? — удивился Хамит.
— Бандит и торговле помеха. Обиженные могут на след навести.
— Спрашивай, — равнодушно разрешил Хамит и отвернулся.
— Так задание у нас!
— Даю тебе новое задание. Оставайся здесь и спрашивай. Если ты узнаешь что-то, скачи к Круминю и докладывай. Все.
Хамит в сопровождении третьего красноармейца-казаха выехал наконец с базарной площади.
Хамит несколько минут ехал молча, потом сказал:
— Слушайте мой приказ, товарищ красноармеец. Немедленно отправляйтесь назад и доложите товарищу Круминю, что я в ауле хромого Акана.
— Так как же, командир… — начал было красноармеец.
— Приказ понятен? — перебил его Хамит.
— Понятен.
— Действуйте, товарищ красноармеец.
Поздним вечером Хамит остановил коня у юрты Акана. У коновязи присел несколько раз — размял ноги. И откинул кошму. Одинокий старик пил чай.
— Здесь плакал Сейсембаев, — сказал Хамит.
Акан поднял на него глаза.
— Садись. Будешь моим гостем, Хамит. Хамит сел и принял чашку из рук старика.
— Недалеко от твоего аула в меня стреляли, Акан, — тихо сказал Хамит.
— Сейчас стреляют всюду, — равнодушно ответил старик. Он не смотрел на Хамита.
— А почему стреляют, Акан?
— Людям всегда хотелось стрелять. Вот и стреляют.
— Значит, люди хотят убивать?
— Люди хотят властвовать.
— Каждый?
— Каждый.
— И ты?
— Когда я хотел, я — властвовал.
— А теперь?
— А теперь я — старик, и мысли о близкой смерти властвуют надо мной.
— Где твои люди, Акан?
— Исчезли с моим добром.
Поблагодарив поклоном за чай, Хамит встал. Кряхтя, поднялся и Акан.
— Ты уходишь, Хамит?