Советско-финская война продолжалась, и ход военных действий оказывал определенное влияние на политику Японии по отношению к Советскому Союзу. 7 марта в Москву поступила шифровка из Пекина. Резидент советской военной разведки «Лок» сообщал в Москву о своей беседе с французским и американским военными атташе. По мнению этих военных дипломатов, «… японцы накапливают войска в Маньчжурии, рассчитывая, что весной представится благоприятный момент нанести нам удар в случае, если наш Дальневосточный фронт будет ослаблен перебросками на запад и если мы будем вовлечены в серьезный конфликт с западными державами». На следующий день эту информацию подтвердил советский военный атташе в Японии Гущенко. В своей телеграмме начальнику 5-го Управления он представил информацию о настроениях в Токио и об антисоветских публикациях в прессе и сделал вывод: «Эти факты говорят о подготовке новой провокации японцев на нашей границе».
Настроение в Токио как по мановению волшебной палочки изменилось после 12 марта. Окончание войны с Финляндией и подписание мирного договора между двумя странами вызвали растерянность среди правящих и военных кругов островной империи. В своей очередной радиограмме, посланной в Москву 15 марта (копии отправлены в Хабаровск и Владивосток), Гущенко сообщал реакцию японских военных кругов на заключение мира: «Считают, что СССР, развязав себе руки в Финляндии, усилит армию на Востоке, не исключена возможность повторения Чанкуфына (Хасана) и Номонхана (Халхин-Гола). Ожидают нажима СССР на Дальнем Востоке…» Резко и в лучшую сторону изменилось отношение и к Гущенко. Вот как он отметил это изменение в своей радиограмме: «Экстренно принял военный министр Хата — 12 марта, в этот же день принял заместитель начальника генштаба Савада, 15 марта получил приглашение от заместителя военного министра и заместителя начальника генштаба на обед 22 марта. Очевидно, хотят прощупать наши намерения, думаю, что в этом стараются также немцы».
В очередной сводке 5-го Управления по событиям на Востоке используется информация, полученная из радиограмм Зорге. В разделе сводки «Оценка антикоминтерновского пакта» трафаретная фраза, указывающая на его информацию: «По агентурным данным, заслуживающим доверия, германский посол в Японии Отт дает следующую оценку антикоминтерновской политике Арита…» По мнению посла, для того чтобы успешно закончить войну с Китаем, а в генштабе очень хотели закончить войну и высвободить огромную китайскую армию для переброски в Маньчжурию, эта война должна быть представлена как антикоминтерновская. Отт считал, что антисоветский характер своей внешней политики Япония использует для того, чтобы демонстрировать возможность заключения нового антикоминтерновского пакта, но на этот раз с Англией и США против СССР. В этой же сводке указывалось, что по информации Отта США дали понять японскому правительству, что если Япония воздержится от улучшения отношений с СССР, то это будет способствовать улучшению экономических отношений с США. Проанализировав полученную от Зорге информацию, руководство Управления пришло к выводу: «Японское правительство продолжает придерживаться антисоветской внешней политики. Пользуясь благоприятной для Японии обстановкой в связи с англо-франко-германской войной и демонстрируя свою антисоветскую позицию, Япония добивается от Англии и США политических уступок по китайскому вопросу, что способствовало бы капитуляции Чан Кайши и окончанию войны в Китае. Под сводкой стояла подпись начальника Управления Проскурова.
29 марта 5-м Управлением была выпущена очередная сводка по событиям на Востоке. На основании информации Зорге была дана оценка японо-германским отношениям. Как и в предыдущем документе, в начале сводки стояла так же фраза: «По агентурным данным, заслуживающим доверия…» В сводке сообщалось, что германский посол Отт совместно с германским государственным советником Хельфериг, прибывшим в Японию с задачей улучшить германо-японские экономические отношения, отправили телеграмму в Берлин. Оба германских дипломата предлагали Германии в целях отрыва Японии от Англии пойти на некоторые серьезные экономические уступки Японии. Но в Берлине считали иначе. В условиях европейской войны и морской блокады Германии она очень нуждалась в стратегическом сырье из стран Восточной Азии. Единственный надежный и безопасный путь доставки этих материалов в рейх пролегал через Маньчжурию и далее по транссибирской магистрали до германской границы. Очевидно, были серьезные препятствия со стороны Японии при транспортировках через территорию «независимого государства». Поэтому на телеграмму Отта и Хельферига был получен ответ германского правительства, содержащий категорический отказ в каких-либо уступках Японии до тех пор, пока Япония не согласится на перевозки товаров для Германии через Сибирь. В телеграмме также подчеркивалось недовольство Берлина позицией, занимаемой Японией, и высказывалось неудовлетворение безуспешностью работы германского посла в Японии. У Отта уже не было тайн от Зорге, поэтому он показал телеграмму советскому разведчику, а тот сообщил ее содержание в Москву.
Основные радиограммы группы «Рамзай» за 1940 год, содержащие наиболее ценную военно-политическую информацию, посылались по списку № 1 высшему политическому и военному руководству страны. Сталин, по всей видимости, читал все поступающие к нему радиограммы. Один из старейших работников ГРУ генерал-майор Михаил Иванов в 1940 году работал в Японском отделении восточного отдела ГРУ и имел тогда доступ к делу «Рамзай» и всем телеграммам, поступавшим из Токио. По его воспоминаниям, отдельные прочитанные Сталиным шифровки с короткими замечаниями, дополнительными вопросами и характерной подписью синим карандашом ( «И. Ст. дата») возвращались в японское отделение, где оформляли дополнительный запрос резидентуре в Токио. Таких телеграмм с пометками Сталина «собиралось достаточно много, и они подшивались в отдельную папку с грифом „Сов. секретно. Особой важности“.
Сталин давно и хорошо знал фамилию Зорге. Но знал ее с негативной стороны. Летом 1933 года во время визита в Берлин Зорге встретился с резидентом Разведупра в Берлине Яковом Брониным. После нескольких встреч и бесед с Зорге Бронин отправил сообщение в Москву о якобы недостойном поведении Зорге, допускавшем нелестные выпады в отношении Коминтерна, ВКП(б) и Сталина. Информация из Берлина была серьезной, тогда уже к подобным сообщениям прислушивались внимательно, и спецсообщение о «высказываниях» Зорге за подписью начальника информационного отдела Никонова было отправлено Сталину. У Сталина была великолепная память, и фамилию Зорге он, конечно, запомнил. Запомнил не с лучшей стороны. В августе 1933 года Бронин был направлен в Китай и принял шанхайскую резидентуру Зорге, которую временно возглавлял Карл Римм. И опять, как и в Берлине, Бронин ( «Абрам»), поддерживавший курьерскую связь с резидентурой «Рамзая», сообщил в Центр, что Зорге в разговоре с курьером, выезжавшим к нему для связи, обсуждал политику Коминтерна и при этом высказал неверные для того времени политические взгляды. И, очевидно, этот политический донос в спецсообщении опять попал к Сталину. И неудивительно, что после двух таких сообщений Сталин очень скептически относился к информации из Токио в 1936 году. Его резолюция на сводке материалов от 19 июня 1936 года: «По-моему, это дезориентация, идущая из германских кругов. И. Сталин» — говорит о том, что доверия к информации Зорге у него не было.