— Вы хотели бы, чтобы ваш муж остался жив? — спросил Буслаев, когда она утихомирилась.
— А еще молва говорит, что лейтенант Буслаев — хитрый человек. — Она ударила себя в лоб. — Какая же я дура!
— Прекратите истерику! — потребовал Буслаев.
— Я все отдала бы, чтобы Федор был со мной. Мой родной Федор! Он редкой души человек. Его черти попутали. Нужна ему эта медвежья берлога! На кой черт она ему сдалась! Ему бы с семьей жить, детей растить, с хозяйством управляться.
— Сосредоточтесь, Марта, и слушайте меня внимательно.
— Ну, слушаю. — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Ступайте в банду и передайте мужу, что он не должен допустить расправы с Иваном Лихановым, если даже Краковский решится на это. О том, что Лиханова захватили бандиты, вы, конечно, знаете.
— А если Краковский все же решит уничтожить его?
— Тогда Федору следует порешить атамана. И пусть не дрогнет его рука. В любом случае это будет принято во внимание правосудием, и жизнь ему будет гарантирована. Краковский — убийца, уничтоживший сотни советских людей. И это доказано.
Марта пристально посмотрела в глаза Буслаеву. Задумалась. Но племянничку-то она доверяла! И вдруг, повернувшись к Сергею, плюнула ему в лицо.
РАЗГРОМ ВОЛЧЬЕЙ СТАИ
«Газетчики называют их недобитками. Генерал Петров — военными преступниками. Но кто все же они, вольно или невольно оказавшиеся по другую сторону фронта и повернувшие оружие против своих? — размышлял Буслаев, все больше и больше узнавая о тех, кто укрывался в лесах и терроризировал население. — Идейные противники Советской власти и большевиков, — как они себя называют. Но правители, власти, партии приходят и уходят, а Отечество остается. Гражданин принадлежит Родине по праву своего рождения. Здесь он познал язык матери, научился делать первые шаги, получил представление об окружающем мире. Как же можно низвергать то, что принадлежит истории, создано либо завоевано поколениями людей, унаследовано с молоком матери? Но это вовсе не означает, что надо мириться с тем, что стоит на пути прогресса. Далеко нет! Важно осознавать себя частичкой своего народа, патриотом страны, какой бы она ни была. Здесь все наше. Плохое — тоже наше, нами плохо и не так сработанное. И искоренять его — тоже нам. Другими словами, необходимо иметь собственное достоинство. У тех же, кто в лесах, наверняка отсутствует это высокое чувство. В этом виновато и общество наше. Но отвечать-то они должны за свои поступки! Отсюда никакие они не идейные борцы за свободу. Просто, изменив присяге и став на преступный путь борьбы со своим народом на стороне захватчиков, мстят за провал своего выбора. Генерал прав: они — военные преступники. Правы и журналисты.
Но в бандах встречаются и люди, чьи руки не запачканы кровью соотечественников. Это — заблудшие овцы, жертвы шантажа и угроз главарей. Если с первыми — дело ясное (пусть пеняют на себя!), то вторым — совет: покинуть банду, вернуться в семьи и заняться хозяйством. Кое-кто уже последовал этому и не жалеет. Теперь все зависит от них самих».
На полу в кабинете Буслаева была расстелена трофейная немецкая карта местности, какими располагал вермахт, но не всегда имели наши военные. Лейтенант стоял с указкой. Джапаридзе ползал на коленях, расставляя на зеленом поле красные флажки.
— Значит, так, — говорил он. — Здесь — банда. Вот ее оборонительные точки. Моя рота и отряд содействия милиции затемно проникают в лес, рассредотачиваются так, чтобы ни зверю проскочить, ни птице пролететь. С рассветом начинаем сжимать кольцо до соприкосновения с противником… Как, согласен, оперативник? Или будут какие замечания?
— Надо бы добавить немного хитрости, командир.
— Я тебе докладываю стратегический замысел, — упавшим голосом сказал Джапаридзе. — Остальное — дело тактики.
— Все это очень хорошо, капитан. И, видимо, правильно. Человек ты военный. Училище кончал. Н-но…
— Не пойму тебя, оперативник. И при чем здесь моя жизнеография, генацвале?
— Краковский наверняка догадывается о нашем намерении разгромить и ликвидировать его банду. Иначе он — не атаман и, конечно же, будет стремиться разгадать план наших действий. Чтобы выиграть бой с меньшими для нас потерями, его необходимо сбить с толку.
Неожиданно появился Зиновий. Протянул Буслаеву документ.
— Подпишите, товарищ лейтенант, за Лиханова.
— Сена… овса… жмыха… — прочитал Буслаев бумагу. — Разве на фураж требуется разрешение городского совета?
— Такой порядок, товарищ лейтенант.
— Порядок, говоришь?.. Тогда не будем нарушать его. — Поставив подпись, перехватил пытливый взгляд Зиновия, устремленный на карту. — Ты, наверное, догадываешься, чем мы тут с командиром роты занимаемся?
Зиновий теперь уже открыто взглянул на карту.
— Наверное, готовите операцию против банды Краковского.
— Ты сообразительный парень, знаешь здешние места. Но тогда разреши наш спор и посоветуй, когда целесообразнее начать операцию: пока лежит снег в лесу или когда он растает? Сам знаешь, весна бурно надвигается. А тут к тому же болота кругом.
— По снегу наступать удобнее.
— Но по снегу и бежать лучше, чем по воде.
— Хитро задумано, товарищ лейтенант… Ну и правильно! Утопить их, гадов, в болоте надо! Собакам — собачья смерть!
— Ну что же, спасибо за совет. Непременно воспользуемся им и «операцию» проведем в самую распутицу. Но только помни, Зиновий: знаем об этом секретном деле — я, капитан Джапаридзе и ты, — предупредил Буслаев. — Понятно?
— Могила!
Зиновий ушел, решив, что ему удалось не только обвести лейтенанта вокруг пальца, но и получить для Краковского из первых рук важную информацию, о готовящейся операции по ликвидации банды.
Буслаев посмотрел ему в затылок. Что может связывать этого парня с бандой? Личная привязанность к главарю? А, может быть, совместное преступное прошлое? Плохо, однако, мы знаем своих людей.
— Ну, оперативник… Прямо-таки — Александр Македонский! — восторженно посмотрел на него Джапаридзе.
— Пока только — дезинформация противника перед сражением, а заодно и проверка личности Зиновия, — ответил Буслаев.
Под вечер условным сигналом Антон был вызван на конспиративную встречу с Анной. Происходила она на опушке леса. Егор передал через жену, что на пятницу назначен налет банды на здание Поставского горисполкома. Произойти он должен в часы, когда там будет заседание руководителей города, на которое прибудут представители из области. Возглавлять «операцию» намерен лично Краковский. Среди главарей идут отчаянные споры: то ли обстрелять резиденцию отцов города из крупноколиберного пулемета и гранатомета, то ли взять ее штурмом и учинить погром, а трупы «советчиков» уложить на снегу у подъезда для опознания и устрашения других.
Выслушав Анну, поблагодарив ее и ее мужа и расставшись с ней, Буслаев присел на пенек, чтобы в уединении обдумать все. Ему четко представилось страшное зрелище: взрывы, пожар, мечущиеся в огне люди. «Медлить нельзя!» — сказал он себе и принял решение: во что бы то ни стало предотвратить задуманное бандитами преступление! Но для этого потребуется… уничтожить банду. На случай возможного просачивания отдельных бандитов в город Поставы горисполком взять под негласную охрану, а подступы к нему патрулировать.
Солнце быстро катилось к закату. Все длиннее становились тени на снегу, отбрасываемые одиночными деревьями. Буслаев ускорил шаг, а в голове у него зрел план предстоящей боевой операции. Он и так убыстрял события, чтобы вызволить из неволи и спасти Ивана Лиханова. Сейчас же решается и судьба власти в городе. Только хватило бы сил объять необъятное!
Лейтенант принял решение: упредить события, начать боевую операцию немедленно. Позвонил в Молодечно генералу Петрову, чтобы доложить об этом и пригласить принять в ней личное участие, как он того хотел.
Стол посередине комнаты представлял собою нагромождение водочных бутылок вперемешку с закусками. Пристроившись на одном из его углов, резались в шашки генерал Петров Игнат Пантелеймонович и капитан Глеб Горяев. Проиграв однажды, изрядно подвыпивший генерал чуть было не пустился в драку, так это задело его самолюбие. С тех пор Горяев перестроился. Чтобы не обострять отношения с начальником, доводил игру до выигрыша, но тут же умышленно совершал зевок, другой, и партия оказывалась для него «неожиданно» проигранной. У генерала же поднималось настроение. И тогда он предлагал сыграть еще и в поддавки либо переброситься в картишки. Играл с тем же азартом. Горяев и здесь способствовал его «успеху». Выиграв, Игнат Пантелеймонович самодовольно восклицал: «Вот как надо играть, капитан! Давай по сему случаю трахнем еще по стопарику!»