— Направляемся назад, к бродячей планете на максимальной тяге, — последовал ответ компьютера.
Это была единственная возможность продолжить блеф с вооруженной поддержкой.
— Контроль систем показал удовлетворительное состояние корабля, хотя имеется флуктуация в линейном напряжении цепи сорок семь. Это указывает на неисправность в регуляторе. Его необходимо заменить при первой же остановке в порту.
— Отремонтировать, — автоматически поправил Фолкэйн.
— Заменить, — настаивал Тупоголовый. — Это нелогично, нельзя искажать мои рекомендации, даже незначительно.
— Великий Бог! Мы, возможно, через час станем радиоактивным газом, а ты требуешь новый регулятор напряжения! Быть может, ты хочешь, чтобы тебя позолотили?
— Я не рассматривал такую возможность. Очевидно, можно позолотить только каркас. Это придало бы мне приятную внешность.
— Заткни динамик, — разозлился Фолкэйн и с силой сжал зубами трубку. — Каковы данные о враге?
— Боевой корабль направил луч на скафандр и притягивает его к себе.
— И заберет на борт, — без труда предсказал Фолкэйн.
Все пока шло, как он и предполагал. Даханские корабли были задержаны удачно проведенной операцией и ожидали детальных инструкций от Гахуда. Они обладали электронной точностью и скоростью, но не имели полной способности принимать решения.
Ни один робот, построенный известной цивилизацией, не обладал ею, и вовсе не по причине отсутствия таинственных жизненных сил. Скорее, биологическое сознание обладало более сложной физической структурой. Кроме чувственно-вычислительно-исполнительных систем, сравнимых с подобными у машин, оно получало информацию от желез, секреций, химических реакций. Эта информация достигала молекулярного уровня — интегрированная ультраструктура, целая батарея инстинктов — все то, что создала миллионнолетняя безжалостная селективная эволюция. Сознание воспринимает и думает с целостностью, превосходящей любую возможную символику. Его цели вырастают изнутри и, следовательно, бесконечно гибки. Робот может делать только то, на что сориентирована его конструкция. Самопрограммирование расширило свои пределы до черты, где при желании может возникать фактическое самосознание, но эти пределы все равно гораздо уже, чем пределы творцов машин.
Конечно, в своей специализации робот превосходит человеческий организм. Дай Гахуд приказ уничтожить «Сквозь Хаос», и состязаться будут только корабли, оружие и компьютеры.
Но дал ли он такой приказ?
Фолкэйн барабанил пальцами по ручке кресла, трубка выпускала едкие клубы дыма.
Голос Чи вывел его из задумчивости.
— Твой парень уложен, внутривенные инъекции сделаны, мозг и вегетативные нервы под наблюдением, детекторная аппаратура наготове. Это все, что я могу сделать в наших условиях. Должна ли я разбудить его уколом стимулятора?
— Нет, подожди немного. Это будет вредно для организма, нельзя причинять ему страдания.
— Почему?
Фолкэйн вздохнул.
— Объясню в другой раз, но, выражаясь практически, мы выкачаем из него гораздо больше, если будем обращаться с ним бережно.
— В хорошо оборудованной лаборатории сделать это можно было бы еще лучше.
— Да, но наши действия были бы незаконны. Давай обойдемся тем, что можем сами. Мы и так нарушаем закон, но в данном случае на это можно закрыть глаза, поскольку мы находимся далеко за пределами цивилизации. Конечно, мы не можем предсказать, даст ли нам Гахуд время, чтобы вытянуть из Латимера необходимую информацию.
— Ты встречался с ним. Что он из себя представляет?
— Наше общение было непродолжительным. Да и если бы я знал его внутреннюю психологию (а я ее совсем не знаю), за исключением повадки бросаться на каждого противоречащего ему, даже тогда я бы не знал, какие практические соображения он примет в расчет. С одной стороны, у нас в руках его доверенный человек, заложник, у него могут быть, по меньшей мере, какие-нибудь причины верить в сильных помощников, ждущих нас у Сатаны, и он предпочтет вернуться несолоно хлебавши. С другой стороны, он может быть столь смел или зол или настолько боится, что Латимер откроет нам что-нибудь сверхсекретное, что непременно нападет.
— Предположим, он нападет.
— Думаю, мы сбежим от него, как от дьявола. Нам предстоит долгая погоня. Мы можем сбить его со следа где-нибудь в газовой туманности. Или его тяжелые корабли могут отстать, или он отзовет назад легкие скорее, чем… О! Постой!
Тупоголовый подтвердил промелькнувшее на экранах.
— Он направляется к нам.
— Точка встречи? — потребовала Чи.
— Данные не могут еще быть оценены с достаточной точностью, особенно учитывая достигнутую нами скорость.
Но на мгновение компьютер запнулся.
— Да, легкие корабли ложатся на параллельный нашему курс с несколько большим ускорением. При этих условиях они догонят нас приблизительно через одну астрономическую единицу.
— Их выстрелы догонят нас еще быстрее, — прибавила Чи. — Я иду к Латимеру.
— Да, конечно, — нехотя согласился Фолкэйн.
Он почти жалел, что взял в плен человека.
— Давай гипертягу, — посоветовала Чи из медицинского отсека.
— Нет, — откликнулся Фолкэйн, — не сейчас.
— Почему?
— Некоторое время мы будем еще в безопасности. Держи направление на Сатану, Тупоголовый. Они могут только проверять наш блеф.
— Ты так думаешь? — с сомнением спросила Чи.
— Нет, — согласился Фолкэйн. — Но от этого мы абсолютно ничего не теряем.
«Шансы выпутаться из этой истории невелики, — сказал он сам себе. — Но в данный момент я не могу только сидеть и ждать».
Мужеству он был научен с детства, но с чувством любви к жизни — рожден. В ожидании столкновения Фолкэйн перебирал мириады ощущений, составлявших его сознательную личность. За иллюминаторами сверкали восхитительные звезды, а человек все глубже и глубже погружался в маленький мирок своего космического корабля. Вот шумят двигатели, и вот беззвучно как бы дышат химические запахи, слышна музыка. А на стенах висят разнообразные сокровища, собранные им в долгих скитаниях. Дым пощипывал его язык. Воздух втягивался в ноздри и затем, по мере расширения груди, в легкие.
Кресло мягко поддерживало его тело, и Фолкэйн с удовольствием управлял взаимодействием своих мускулов — нескончаемый танец со Вселенной вместо леди.
Рукав его чистой рубашки давал ощущение бодрости и щекотал волосы на руке. Сердце билось быстрее, чем обычно, но ровно, и это было приятно.
Из глубин мозга всплывали картины далекого прошлого: мать, отец, сестры, братья, слуги, старые солдаты и вассалы в холодных залах замка на Гермесе, походы в лес, плавание в прибое, лошади, лодки, самолеты, космические корабли, изысканные обеды и кусок черного хлеба с сыром и бутылкой дешевого вина, разделенные ночью с маленькой миленькой девушкой. Действительно ли было так много женщин? Да!
Как прекрасно!
Хотя с недавнего времени он начал испытывать тягостное желание найти не просто девушку для кратковременных развлечений, а подругу, как у Чи и Адзеля. Она была бы больше чем просто партнер. Впрочем, разве Фолкэйн и его друзья не радовались своим приключениям то в одном, то в другом диком мире, включая и это, возможно, самое последнее — на Сатане? Если бродячая планета должна быть завоевана, он надеялся, что завоеватели, по крайней мере, будут удовлетворены ее приобретением.
«Но кто его знает, как оно выйдет на самом деле, ведь ни один из них еще не побывал там. Между прочим, ты не можешь обвинить Гахуда в том, что он так рвется сюда. Он, должно быть, тоже очень хочет увидеть эти места. А то, что я уже приземлялся здесь, еще больше усиливает его нетерпение. Подожди. Обдумай этот момент еще раз, но медленнее.
Ты же начал анализировать его еще до того, как Чи прервала тебя…»
Фолкэйн выпрямился в кресле и полностью отключился от внешнего мира. Наконец Чи совсем разнервничалась и стала вопить по интеркому:
— Что ты там, совсем с ума спятил, что ли?
— О да. Это… — Фолкэйн подпрыгнул от неожиданности. — Как дела?