Собственно, измена, в какую форму она бы ни была облачена, по сути своей аннулирует брак. Именно измена является первым и главным условием для развенчивания — иными словами, впав в грех блуда, один из супругов в буквальном смысле разрушает брак, подорвав духовной фундамент супружества, изначально строящегося на любви…
Тем-то и хорош пост, что за время его муж и жена успевают очень сильно друг по другу соскучиться. А это, по сути, возвращает их отношения на тот этап, когда будущие супруги только встречались, и еще ни разу не успели побыть вместе — а только мечтали о том, не гася, а лишь разжигая страсть долгими поцелуями и объятьями…
А ведь я еще не говорил о духовной составляющей поста, самой главной и важной! И к слову, на Руси на посту многие причащаются едва ли не каждую седьмицу, или хотя бы через одну... Еще не сказал я и про общую полезности поста для «очистки» организма, что признают даже мои современники. Правда, из-за этого многие начинают воспринимать пост лишь как своеобразную диету…
Что еще ярко отпечатывается в памяти, о чем хочется рассказать, когда говоришь о семейной жизни? От созерцания общения матери и младенца я просто млею — но так же увлеченно играть с малышом у меня не получается. Впрочем, сейчас я рад и тому, что беря сына на руки, я не вызываю его «негодующих» криков и слез… Я безумно рад его первым улыбкам — именно в мгновения нашего с ним общения. Пробовал и я по-своему играть с младенцем — так, например, «шел» ладонью к его пяточкам на указательном и среднем пальцах, приговаривая про «рогатую козу», а после щекотал, дожидаясь первой улыбки и радостного агуканья! Потом сын начинает пяточку убирать — а после вновь подает, мол «щекочи еще»!
Еще в память врезалось, как я целую младенчика в пухлые щечки — и как он каждый раз открывает рот в широкой улыбке, а потом уже и тянется с открытым ртом навстречу мне. То ли поцеловать в ответ хочет, то ли съесть надоедливого папаньку… Или же, когда мамка отошла, и я остался с Севкой один, а он вознамерился заплакать, я начал аккуратно дуть ему в лицо. Он раз отвернулся, два, три — а потому уже и с улыбкой, и вновь понятно, что он играет со мной. А после малыш уже и сам забавно надул щучки и попытался дунуть в ответ, заплевав неосторожно приблизившегося папку…
О чем еще бы я рассказал на страницах книги? Сам не знаю. Конечно, в супружестве уже нет той загадки, интриги, волнения чувств и томящей душу неопределенности, кои так легко описать в любовных романах. Конечно, когда ты живешь рядом со своей женой, помимо ярких эмоций есть и много быта — и детских коликов, и ночного плача малютки, и плохого настроения не выспавшейся, уставшей жены. Это перед тем, как пожениться, влюбленные зачастую проводят вместе только досуг, стараясь именно отдохнуть поярче и поинтереснее… А тут, как ни крути — совместная жизнь.
И одним из ярких ее моментов для меня является готовка.
Моя красавица, увы, готовить особливо не умеет. Княжна, все дела… Хотя вышиванием княжон с самого детства запрягают, но готовка — это вроде как дело челяди. И нет, мужики здесь сами себе не готовят, в отличие от дружинников — но и те только в походе!
Но ведь и я не совсем обычный дружинник — и гастрономические пристрастия у меня для местных довольно необычные. И хотя я привык к местной кухне (далеко не все так плохо и однообразно — по крайней мере, у воинов), все же захотелось мне как-то шашлычка. Самого обычного, свиного шашлычка, замаринованного с луком, солью и перцем, да вылежавшегося в горшке хоть пару-тройку часов, чтобы напитался вкусом… Местный аналог, «верченое» на вертеле мясо — это, как правило, тушка целиком, посоленная лишь сверху и ни капли не замаринованная — шашлыку, ясен перец, проигрывает во всем.
Мангалов у русчией нет — но соорудить эрзац-мангал из камней или даже саманного кирпича дело недолгое и нехитрое. Но для начала нужно было найти мясо — а где его искать? Правильно — там, где его готовят.
А готовят не на кухне, а в смежной с нашей горнице, располагающейся, в свою очередь, над подклетом, в котором хранятся все запасы. Так вот, оказавшись на «кухне» (все-таки буду именовать ее по привычке), я попросил раздобыть мне свиной шеи добрый кус — и много репчатого лука. Но во время разговора я невольно обратил взгляд на большую русскую печь — и все в голове моей сошлось.
Чем, е-мае, это не тандыр?!
Нет, в классическом понимании их равнять нельзя — потому как печь заметно более удобна и функциональна. Мне всего-то и потребовалось заранее уложить внутрь ее пару примерно одинаковой высоты камней у дальней стенки и у самого зева, дождаться, когда угли прогорят до состояния ярких и мерцающих — после чего уложить сверх нанизанные на толстенькие, заостренные ветки куски замаринованной шеи! Правда, в печи шашлык готовиться практически в два раза быстрее — но так я это же учел, понимая, что жар идет не только от углей, скворчащих при падении на них жира, но и от накалившейся печи.
Так что в тот памятный вечер я и моя супруга наконец-то насладились таким родным мне и совершенно неизвестным у местных яством (как мне тогда казалось), заодно сняв все вопросы типа «а что мужик делает у печки?».
Однако же, моим кулинарным «чудачеством» заинтересовался сам князь Рязанский Юрий Ингваревич, в чьем тереме мы, собственно, с Ростиславой и квартируем. Князь вкусно откушать тоже не дурак! Так вот, когда он попробовал приготовленный на бис шашлык, то я с некоторым удивлением от него узнал, что у ромеев есть схожее блюдо, приготовленное из замаринованной свинины. Только нарезают его меньшими кусочками… После чего Юрий Ингваревич решил удивить меня ромейскими изысками — и на очередной трапезе с князем меня угостили традиционным византийским (ну, то есть греческим, нет здесь такого понятия, как «Византия») блюдом «крео какавос». В нем были те самые кусочки маринованного с луком и специями «верченой» свинины, политые сверху кисло-сладким соусом из винного уксуса и меда. А еще нут — вареный, а после обжаренный в оливковом масле с мелко нарезанным укропом. Очень редкий в здешних местах бобовый, известный на Руси как «грецкий горох»…
Так вот, если мясо мне просто понравилось (действительно, весьма недурный аналог местного шашлыка), то нут… Ну кто бы мог подумать, что вкус молодой картошечки так точно повторится в «крео какавос»?! А ведь я же из еды более всего тосковал по родной картошечке!
Откушав нута и загоревшись распотрошить итак невеликие княжьи запасы «грецкого гороха», я решил сразить его блюдом, уже стопроцентно никем не изобретенным в тринадцатом веке! А заодно — еще раз удивить супругу кулинарным изыском, так и напрашивающимся на готовку при виде русской печи.
Ради такого дела я даже выгнал всю челядь с «кухни», желая до поры до времени сохранить рецепт втайне…
Итак, взяв в руки классический чугунок, первым делом я неспешно, под треск горящих в печи полений нарезал почеревочное сало. Максимально тонкими полосками (как получилось, понятное дело) — и максимально острым ножом. Выстлал ими дно чугунка и как смог — стенки. После чего мелкими полукольцами покромсал две головки репчатого лука, уложив их сверху сала. Следом отправилось несколько средних, чуть меньше шашлычных, кусочков говяжьего костреца, кои я еще и чуть примял кулаком…
Телятину здесь не едят — к сожалению. По вполне, впрочем, понятным причинам — начав забивать молодняк, люди сильно проредят итак невеликое у местных поголовье коров. Правда, со временем практический запрет перешел в устоявшуюся и нерушимую традицию…
Но в моем блюде что говядина, что телятина — все едино. Мясо растушится едва ли не в ноль! Следующим слоем вновь лег лук, следующим — вновь говядина, и вновь лук, и вновь говядина… И вновь лук. Сверху я все густо посолил не менее, чем четырьмя крупными горстями (примерно на столовую ложку) соли — и вывалил кучу сливочного коровьего масла, нарезанного брусками. По моим ощущениям — две стандартные пачки из моего будущего… Обязательного для рецепта сахара на Руси нет. Поэтому следом отправилась жгучая смесь из примерно четырех ложек кисло-сладкого соуса (винный уксус и мед напополам), мелко нарезанного чеснока (целой головки), воды (не больше половины кружки) — а сверху я все также посыпал дробленым в ступке черным перцем.