— Ты что в столовую не приглашаешь? — пробует пошутить Борисов. — Пора!..
— Не до этого, Александр Алексеевич, — Дубровский отрывает глаза от окна. — Я все думаю, как нам скорее до него добраться…
Подполковник и майор уже сейчас многое знают о характере преступника. Это человек с выдержкой, умный, осторожный и решительный — самое опасное сочетание Он, бесспорно, сделал все, чтобы запутать, сбить следствие с толку. Где его искать, как?
— Давайте-ка еще раз прикинем, что мы имеем, — говорит Борисов. — Взломщик знает все ходы и выходы, ему известно, сколько в сейфе денег, чем открыть тот или иной замок. Скажи, мог бы посторонний так свободно ориентироваться в незнакомой обстановке, допускаю, даже по самому подробному плану? Нет. Значит, кто-то из своих. В конторе около тысячи человек. Вот круг, в котором находится преступник. Большой, но все же круг, замкнутый. Дальше. Можно подозревать в соучастии кассира или сторожа Глинского. Заметь — «или»!
Майор сразу поймал мысль Борисова:
— Да, кто-нибудь один, иначе Крутиков не стал бы говорить про сторожа.
— Верно, — продолжал подполковник. — Допустим, Крутиков или Глинский соучастники кражи. Но не больше. Ни тот, ни другой сейфа не взламывали. У кассира на это просто силенок маловато. А сторож вряд ли рискнул бы отлучиться с поста — дежурный в любую минуту мог бы его хватиться. К тому же на территории еще одна сторожиха была. Глинский, как она говорит, похрапел пару часиков в кабинке, а потом с ней лясы точил всю ночь. Вообще, охрана безобразная, ну да порядок после наводить будем. Что против Крутикова? Несмотря на предупреждения, оставил деньги в кассе и никому не сообщил об этом. Потом, зачем вору уничтожать кассовые документы, а? Теперь о Глинском. Он видел деньги и…
— Всю ночь отвлекал другого сторожа, — подхватил Дубровский. — Странно.
Подполковник, словно прогоняя усталость, провел ладонью по слегка истыканному оспинками лицу.
— Глинским и Крутиковым занимаются, я дал команду. Но с ними, сдается мне, история затяжная. Давай, Семен Тимофеевич, думать о самом преступнике. Я вот с рабочими надежными потолковал, просил их приглядеть вокруг себя. Возможно, они чем-нибудь помогут. Звонил в научно-технический — не готовы еще результаты. Исследуют там обломки от фомки…
Посмотрев друг на друга, оба невольно рассмеялись:
— Так-так. Значит, обломки от фомки? — дружески поддел майор. — Стихами заговорили, Александр Алексеевич!
Помолчали. Дубровский прищурил голубоватые глаза и снова уставился в окно. Безразличные ко всему, четко тикали часы, подстегивая и без того метавшиеся в голове мысли. Фомка! Майор внезапно вскочил, сбив локтем папку на пол.
— А что если фомка откована в кузнице конторы?
— Погоди, породи! — оживился Борисов. — И верно, зачем изготовлять ее на стороне? Да и где это сделаешь? А тут кузница, в ней горн, наковальня, наждак, словом, все под руками. От кузницы нам и надо танцевать! Кажется, сузился круг.
В кабинет постучали. Вошел пожилой рабочий, электрик рембазы. Он не спеша снял шапку, сказал с порога:
— Здороваться не буду, виделись сегодня. Я вот, товарищ начальник, вещичку одну в мастерской под верстаком своим обнаружил. Прибрал я ее, поскольку вы предупреждали. Возможно, думаю, пригодится.
Электрик положил перед подполковником газетный сверток. Послышался легкий удар металла о настольное стекло. Сдернув бумагу, Борисов и Дубровский увидели ломик, длиной больше полуметра. Один край его был шире и загибался тупой лопаткой, а другой — клиновидный, остро отточенный на наждаке, обрывался неверной линией излома.
Подробно расспросив рабочего, Борисов на прощанье крепко пожал ему руку.
— Вы никому не показывали ломик? Вот и хорошо! Спасибо, очень помогли нам.
— Не за что благодарить, — удовлетворенно произнес электрик. — Тут закон простой: вы нам помогаете, мы — вам. А как же иначе?
Находку немедленно отправили на экспертизу. Борисов почти не сомневался, что извлеченные из сейфа осколки окажутся частью ломика. Если так, то орудие преступника налицо. Но одно обстоятельство смущает и подполковника, и майора. Предусмотрительный, умело запутавший свои следы грабитель вдруг делает глупость: бросает где попало основную улику против себя — фомку!