Последние три года Воробьев не попадался ни разу…
— Уверен, — закончил Лушников, — ворует он, да вот никак не прижмем матерого волка. Осторожен. Знает, почитай, всех работников угрозыска…
С фотокарточек, протянутых Малькову оперуполномоченным, смотрело безбровое, опухшее от водки лицо. Седые виски, большой лоб, переходящий в блестящую плешь, окруженные морщинками водянистые глаза…
По субботам Мальков очень торопился. Спешил он, правда, и в другие дни — времени всегда не хватало. Восемь часов на заводе, где Анатолий работал сортировщиком металла, а потом вечерняя школа. Уставал парень так, что частенько засыпал в трамвае, и, бывало, знакомая кондукторша насмешливо тормошила его: «Выгружайся, студент, прибыли…» Однажды даже случился с ним конфуз: пригласил девушку в кино и, как только погас свет, задремал, уронив голову на ее теплое плечо. Она честно выдержала испытание и разбудила Анатолия уже в полупустом зале, когда зрители проталкивались к дверям… Но с тех пор девушка обидчиво сторонилась Малькова, и он, попереживав немного, забыл о ней.
По субботам Малькову теперь и впрямь было некогда. Залетит домой, перекусит второпях и — к Лушникову. Этот вечер и весь выходной день Анатолий полностью отдавал своим бригадмильским обязанностям. А сегодня, едва он переступил порог, мать сурово заявила:
— Пообедай по-человечески. Обождут бандюги-то.
Толя смолчал, подчинился, а Татьяна Андреевна налила ему щей, пододвинула нарезанный хлеб, солонку и присела напротив сына. Спросила:
— Доколь же это будет?
— Что, мама?
Анатолий сразу догадался, о чем она говорит, но нарочно прикинулся непонимающим. У него еще сохранилась мальчишеская повадка — оттянуть неприятную беседу с матерью на «потом».
— Ты сам знаешь, не притворяйся, — повысила она голос. — Милицейское баловство свое брось, вот что!.. Одежи не напасешься. Пальто порвали, рубаху выкинуть пришлось — затерзали в клочья. Плащ порезали на тебе. Ботинки в месяц снашиваешь. Опять же — суды каждую неделю. Ты свидетелем выступаешь, а заработок через это не прибавляется. Отец ведь в больнице лежит, ты кормилец. То-то.
— Вы, мама, правы, — заволновался Анатолий, — только не могу я по-другому. Помните, у меня карточки украли — хорошо нам было? Иной человек на пальто копит-копит, а поедет покупать, до магазина не успеет добраться — вытащили деньги. Сладко ему? А вор пьянствует на деньги на эти, бахвалится. Нет, пускай я перед вами виноват, — лицо у Толи посуровело, — но бороться с ворьем не брошу.
— На то милиция есть, с оружием, а ты мальчонка еще… — сопротивлялась мать.
— Милиции одной трудно. Оттого погань всякая еще держится, что народ в стороне был.
— Да ведь убьют тебя, Толюшка! — уже трепетным высоким голосом почти крикнула Татьяна Андреевна. — Ножи у них. Боюсь я, один ты у меня…
Отодвинув пустую тарелку, Анатолий встал из-за стола. Шагнул к матери, обнял ее за плечи, заглянул в налитые слезами глаза.
— Не бойся, — ласково заговорил он, — я берегусь, на рожон не лезу…
Татьяна Андреевна покачала головой:
— Не успокаивай, сынок…
— Они только на посулы смелые, — продолжал Анатолий, — а так, — он презрительно махнул рукой, — барахло. Их, что клопов, надо травить. Начисто. Не брать же в коммунизм карманников?! — пошутил он словами майора Щербакова.
Понимала мать, что спорить с сыном бесполезно, к тому же и прав он. А когда Толя был уже в дверях, она на прощанье незаметно перекрестила его — должен же кто-то беречь сына от бандитской финки.
С того вечера, когда Маша зашила Анатолию разорванное от воротника до пояса пальто, утекло немало времени. Схитрила тогда Синичка, сказав, что боится возвращаться домой одна, и Мальков отправился ее провожать. Теперь их частенько видели вместе — они крепко подружились. Навсегда стряхнула с себя Маша страх, распрямилась душой. И девочка привязалась к дяде Толе, бежала ему навстречу, торопливо перебирая еще неуклюжими ножками. Радостно хохотала, когда сильные руки юноши подбрасывали ее под самый верх.
Маша привыкла к опозданиям Анатолия, знала, что если он вместо семи часов, как обещал, придет в десять, значит… Правда, в такие вечера Синичку охватывала тревога: ей сразу вспоминалось их первое знакомство и Лешка Крот со своими страшными угрозами. Вот и сегодня… Дочка весело роет лопаткой пушистый снег в скверике, а Маша то и дело беспокойно поглядывает на часы: уже пора домой, а Толи нет…