Проводив колхозницу, Борисов задумался. Ремнева доверила ему свое материнское горе, он должен, обязан ей помочь. А дело, кажется, не из легких, его наскоком не выиграешь. Прежде надо раскусить характер Михаила, узнать про него все, до мелочей, а потом уже прикинуть, с какого края подступиться. Не верилось участковому, что двадцатилетий паренек сам собой потянулся вдруг к водке. Не иначе, как попал он под чье-то влияние. «Неужели Галин?» — мелькнуло у Борисова. Действительно, председатель заботился о судьбе сына погибшего односельчанина, с его участием, к примеру, стал тот трактористом. Недаром ведь сегодня сказала Вера Михайловна, что стоит при Михаиле задеть хоть малость имя Галина, он сразу насторожится, готов на обидчика чуть не в драку. С одной стороны понятно — видит он в председателе бывалого фронтовика, друга отца своего, а с другой… Возможно, старается во всем подражать ему, значит… «Нет, нет, хватил я лишку!.. — отогнал Борисов от себя эту мысль, но она снова навязчиво лезла в голову. — А впрочем, как знать…»
— Иван Васильевич, самовар поспел, — послышался за стеной голос хозяйки, — ты хотел чайком погреться.
— Да-да… ухожу… — невпопад ответил участковый, накидывая плащ и направляясь к двери. Он решил сейчас же встретиться с комсоргом колхоза и подробно расспросить его про Михаила Ремнева.
Приземистую, хилую избенку старого клуба, в которой произошло первое знакомство Борисова с ратовцами, снесли. Колхозный клуб переселился в просторное, вытянутое здание, крытое красной черепицей. Строительство закончили не так давно, и вокруг валялись еще свежие стружки и щепа, а от толстых, добротных бревен исходил душистый сосновый запах.
Неподалеку от крыльца, отыскав безветренное местечко за штабелем теса, о чем-то спорили несколько парней и девчат. Участковый сразу заметил среди них того, кто был ему нужен, — Евгения Ветленского, сына парторга.
Когда-то вихрастый, непоседливый мальчуган залепил в Борисова снежком, а на вопрос, кем он хочет стать в будущем, выпалил без колебаний: «Летчиком! Как Покрышкин!..» Прошли годы, и Генькины детские мечты, простые и непостоянные, как веснушки, исчезли, забылись сами собой. На земле тоже хватало дел. Он окончил десять классов, с увлечением работал сейчас заведующим клубом, а на последнем комсомольском собрании был выбран секретарем.
Евгений не успел еще привыкнуть к своим новым обязанностям. Возможно, поэтому он разговаривал нарочито спокойно и рассудительно, держался со всеми ровно и вообще старался выглядеть серьезным и всегда хоть чуточку занятым. Ему казалось, что именно так должен вести себя колхозный комсорг. Впрочем, до конца сохранить «солидность» он не умел — порывистая горячность, свойственная его натуре, частенько прорывалась наружу.
Спор у ребят, как догадался по отдельным словам Борисов, шел о какой-то пьеске, которую ставил клубный драмкружок. Видимо, дело не клеилось, «артисты» были возбуждены и довольно резко упрекали друг друга в отсутствии способностей. Круглощекая, по-мальчишески задиристая девушка (участковый не раз встречал ее на молочной ферме), перекинув через плечо льняную косу, обрушилась на длинного, неповоротливого парня:
— Вот верста бестолковая!.. Да вдолби же себе, что любовь, это… ну, в общем, ее с чувством представлять надо. А ты? — Тут доярка сделала угрюмое лицо и очень живо передразнила парня: — Стоишь пень-пнем и мычишь, ровно Геракл, бык наш племенной: «Я бу-бу без вас жить не могу-у-у…» Потом еще «люблю» у тебя точно «убью» получается, мне даже страшно — вот-вот нож вынешь. А как целоваться, так не дурак, взаправду норовишь!
— Очень ты мне нужна… — неубедительно защищался парень. — Небось получше найду, коли захочу…
Евгений увидел шагах в десяти Борисова.
— Перестаньте же вы ругаться, — укоризненно сказал он. — Подняли тут шум на все село, узнают — засмеют нас.
Высокий парень махнул рукой в знак того, что считает подобный разговор ниже своего достоинства, и отвернулся. Девушка же не сдержалась и нанесла ему последний удар в спину:
— То-то Наташка с тобой гулять бросила. Не велик интерес мычанье слушать.
Все, кроме незадачливого актера, засмеялись, и в компании наступило перемирие. Борисов, несмотря на неважное настроение, тоже невольно улыбнулся.