Это она, передав через давних знакомых записку, пригласила своих бывших хозяев к себе пережить тяжелую голодную зиму. Иван Аристархович Еранчин, посоветовавшись с супругой, решил наконец наведать экономку, расспросить что да как, осмотреться там и, конечно же, раздобыть еды.
Окончательно отдышавшись и так и не согрев чаю, Елизавета Ивановна села в глубокое кресло, намереваясь укутаться пледом и в таком положении дождаться приезда мужа. Как вдруг обнаружила, что на ее груди нет кулона. Она не могла вспомнить, где же он мог потеряться. Сжавшись от ужаса и отчаяния, вызванных осознанием утраты, осознанием безвозвратности всего, что было перечеркнуто бесами, изрыгающими красный огонь революции, она наконец-то разрыдалась, всхлипывая и безудержно подрагивая плечами. Это длилось долго, так долго, что она сама успела устать. Наконец холод, апатия и тяжелые ночные тени загнали ее душу в оцепенение. Елизавета Ивановна зевнула, в который раз промокнув отекшие веки и сложив руки на поджатых коленях, провалилась в глубокий сон.
За окном пронзительно выл ветер, этажом ниже царапались об окно застывшие ветви старого дерева. Сначала ей приснился вскипающий на огне, пышущий паром чайник. А после, словно согретая этим призрачным теплом, она вдруг очутилась в залитом солнцем Крыму, почувствовала запах лаванды, увидела рядом, на открытой веранде, Ивана Аристарховича, держащего в руке бокал с сочно-бордовым напитком, отпив из его бокала, она признала вкус терпкого вина, название которого никак не могла вспомнить, и оттого почему-то смеялась сама себе, и ему, и пышно цветущим кустам, и воздуху, и лаванде, и даже Черному морю, плещущему где-то рядом…
В студеную рань, в пору, когда ночь капитулировала перед сторожко наступающим рассветом, в дом вернулся Иван Аристархович. Елизавета Ивановна не слышала, как открылась дверь, как супруг разделся и прошел в комнаты, но, ощутив прикосновение его губ к своему лбу, открыла глаза. Приехавший где-то раздобыл дрова и растопил камин. Удивительное дело, она вдруг почувствовала запах кофе, словно пришедший из далекого прошлого. Согревшись и пригубив кофе, она рассказала, что утеряла заветную памятную вещь, подарок императрицы. И вновь горько расплакалась…
Владелицей кулона Елизавета Ивановна стала совсем необычно.
Была она прямым потомком курфюрстов земли Гессенской, предки которой обосновались в России в эпоху Петра Великого, а уже в царствование его августейшей дочери Елизаветы Петровны были удостоены графского титула. Многие из рода графов фон Дидерихсов, в семье которых и родилась Лизавета, верой и правдой служили русским императорам и России.
В 1895 году юная Лиза вышла замуж за князя Лещерского, офицера флота, и некоторое время счастливо прожила с ним в Кронштадте. Затем последовал перевод мужа на службу в Гельсингфорс, а там их застала немилосердная година, наславшая тяжкую болезнь, забравшую у нее любимого. Похоронив мужа в 1902 году и посокрушавшись, что не было у них даже детишек, княгиня Елизавета Ивановна постепенно приспосабливалась к своему новому вдовствующему состоянию.
Конечно же, о смерти князя стало известно в окружении императора. Императрица Александра Федоровна облагодетельствовала княгиню, приняв ее в Царском Селе. А пообщавшись в своем будуаре с молодой женщиной, оценив ее ум и красоту, обсудив некоторым образом немаловажные заслуги перед Российским Престолом рода фон дер унд Дидерихсов, императрица пригласила Елизавету Ивановну на бал, долженствующий состояться в вечер будущего дня, 24 ноября. Первоначально княгиня отказывалась, ссылаясь на то, что не успело минуть положенное время траура. Но императрица была настойчива, и к тому же добавила, что намерена удостоить княгиню орденом Святой великомученицы Екатерины. Подобные награды могли носить разве что императрица и принцессы царской (императорской) крови, «сколько есть». Елизавета Ивановна, в девичестве фон дер унд Дидерихс, имела в своих венах толику крови гессенских принцесс. Молодая женщина была польщена.
Сияя румянцем и благоухая, вся готовая то взрыдать, то вскричать от счастья, полная непонятных эмоций, словно в предчувствии неотлучно настигающей ее судьбоносной минуты, Лизавета Ивановна прибыла в Екатерининский дворец на августейший бал. Большая часть гостей к этому времени уже собралась.
Вскоре состоялась торжественная церемония, и ее грудь, украшенную по вырезу платья в последние часы модисткой-золотошвейкой по новой моде тусклыми кружевными цветами, облекли в широкую, красную с серебряной каймой ленту, переброшенную через правое плечо. К ленте с крестом, изукрашенным изображением святой Екатерины, Елизавета Ивановна получила усыпанную бриллиантами восьмилучевую звезду, заключающую в себя орденский девиз: «За Любовь и Отечество».