Но только там обсуждаются самые важные стратегические вопросы: быть или нет войне. На обсуждении которых всегда присутствуют глава государства, военный министр и начальник Генштаба, все трое — с ядерными чемоданчиками. Могущие, при определенном согласовании мнений, запустить в действие ракетные комплексы…
Здесь же в кризисной ситуации собирается все Политбюро и военное руководство.
…Маршал встал с кресла, прошелся по ковровой дорожке вдоль стола туда и обратно, остановился у телефона, поднял трубку и бросил:
— Войди!
Тут же вошел генерал для особых поручений.
— Скажи, чтобы меня сегодня до конца дня никто не беспокоил. Я буду занят.
Маршал знал себе цену, как и многие окружавшие его лица из высшего партийного руководства. На заседаниях Политбюро не раз отмечалось, что не без помощи маршала Константинова в СССР окончательно сформировалась система управления оборонно-промышленным комплексом, позволявшая в предельно сжатые сроки создавать наиболее сложные системы вооружений, шла ли речь о ракетно-ядерном оружии, атомных подводных ракетоносцах или сверхзвуковых самолетах-ракетоносцах стратегической авиации.
И когда на одном из последних заседаний он заговорил о необходимости реконструкции старой научно-производственной базы и даже о создании совершенно новой базы — никто из присутствующих не усомнился в правильности его слов. Маршал, тайно вдохновляемый этим одобрением, тогда подчеркнул, что часть комплектующих необходимо разместить на ряде производств в странах Варшавского Договора и, конечно же, на юге Африки.
После заседания Константинов вернулся в свое министерство полностью удовлетворенным, будучи уверенным, что теперь его замысел по проведению боевой операции на юге Африки увенчается успехом.
Маршал отпил из хрустального стакана минеральной воды и почувствовал, как противно сосет под ложечкой. Наконец он сел в кресло и, глядя на экран, сосредоточился…
Он может стать ответственен за судьбы шести миллиардов жителей Земли; он — человек, но берет на себя функции Бога, или полубога, или даже чистильщика? Что-то припишут ему неблагодарные потомки?! Его радовало только одно обстоятельство, что люди пока не научились читать мысли друг друга… или все-таки научились? Он тяжелым взглядом обвел помещение. Все тихо, светится экран, тикают часы, чуть слышно гудит вентиляция. Даже если здесь все напичкано камерами слежения, никто не догадается о том, какие мысли бродят в его голове. Маршал думает, маршалу, в конце концов, положено думать!
Так по какому же сценарию развернутся боевые действия между Востоком и Западом, если схватка станет реальностью? А уж он-то приложит все усилия, чтобы схватка состоялась. Там, на юге Африки, что-то затевается; он это нутром чует и не останется в стороне. Это его шанс, его единственная возможность расстроить планы и своих, и чужих… Он сам хочет выйти в лидеры, сам хочет распоряжаться богатствами, но во имя простых людей, как учит партия, нагло обманывающая и обирающая этих самых простых тружеников и пролетариев. И чует, знает, что он сам — порядочнее всех этих дорвавшихся до власти людишек, вскарабкавшихся на Олимп власти чинуш, подонков, хамов, скряг, массовых убийц и наглецов. Ни одного положительного характера, ни одного светлого лица, ни единого примера праведности… ради кого? — рассуждает маршал, — уничтожили великую, величественную Русь? Ради мрази?! Ради тех, кто десятилетиями превращал русских в пьяниц и рабов, кто развращал их умы чуждыми псевдоценностями, кто прилагал усилия ради полной и бесповоротной дегенерации? …Если вдуматься, то из всех антисоветчиков он, Маршал Советского Союза, самый ярый. Но он никогда, никогда-никогда не озвучит то, о чем думает; если только однажды сам не займет место Первого, над которым не будет заокеанских хозяев, диктующих пути развития советской страны… уж он-то многое знает, многое имеет благодаря своей разведке… Конечно, с козырями у него сложновато, не все на руках; но игра еще продолжается.
Сегодня, просчитывает маршал Константинов, сокрушительный разгром армии противника и лишение его возможности продолжать активное сопротивление невозможно при наличии у противника ядерного потенциала. Ибо в этом случае угроза применения оружия массового поражения становится реальностью на любом этапе кампании, что лишает схватку военно-политического смысла. А значит, воспользоваться плодами победы будет некому.