Из Одессы в ставку Деникина пошло донесение, в котором сообщалось, что Туган Барановский своим «прямолинейным поведением способствует охлаждению народа к Добрармии и возбуждает открытую враждебность к ней».
Вместо Туган Барановского начальником одесского гарнизона был назначен полковник Миглевский. Градоначальник барон Штемпель сделал в печати «миролюбивое» заявление: «Я полагаю, что с рабочими буду жить в мире и в ладу. Убежден, что рабочие образумились и что мираж, навеянный большевизмом, уже окончательно рассеялся».
Газеты сообщали, что теперь все дела об арестах будут проходить через военно-следственную комиссию. Но все оставалось по-прежнему. Аресты и расстрелы без суда и следствия продолжались. В тот вечер, когда в гостинице «Лондонская» артист Морфесси, под аккомпанемент рояля славил приехавшего в Одессу Деникина и пел романс «О нет, не забыть нам его. Повсюду царит его тень», офицеры на Пересыпи арестовали 16 человек, из них 8 человек расстреляли около пересыпского моста, даже не поинтересовавшись их фамилиями. В Молдаванском районе деникинцы арестовали шесть рабочих, четырех из них раздели донага, посадили в автомобиль и ночью привезли к моргу.
— Примите трупы, — сказал один контрразведчик вышедшему на стук служителю морга.
— Где они?— спросил служитель.
— Сейчас будут,— последовал ответ.
И тут же у морга их расстреляли.
На улицах, в парках, на берегу моря, в центре и на окраинах города валялись трупы расстрелянных, зарубленных и заколотых.
Достаточно было рабочему произвести плохое впечатление на офицера, агента контрразведывательного пункта, какого-нибудь чина государственной стражи, как судьба его была решена. Без допроса, следствия и суда такой «внутренний враг» днем или ночью подвергался аресту и на первом удобном месте расстреливался. Если же рабочий оказывался коммунистом, то его подвергали мучительным пыткам, подвешивали за волосы, запускали иглы под ногти, выкручивали руки, избивали резиновыми жгутами. Имущество арестованных отбиралось.
Сохранилось много документов, которые показывают, что опьяненные человеческой кровью, варвары расстреливали совершенно ни в чем не повинных людей, а нередко и тех, кто был у них на службе.
3 сентября во дворе дома № 4 на Торговой улице чины государственной стражи расстреляли трех неизвестных, тела их доставили в морг с сопроводительной бумагой, в которой сообщалось, что расстрелянные — большевистские агитаторы. В карманах одного из них служители морга обнаружили удостоверение, гласившее: «Дано сие удостоверение отцу диакону Павлову-Григорьеву в том, что политотдел штаба командующего войсками Добровольческой армии Одесского района признает его деятельность, направленную к умиротворению обострившихся политических страстей среди городского и сельского населения Украины и Бессарабии, для блага народа весьма плодотворной и полезной и просит все правительственные и общественные организации оказывать ему всяческое содействие и возможную помощь». Удостоверение было направлено с сопроводительной запиской градоначальнику барону Штемпелю, последний написал на удостоверении: «В дело, Покойному оно уже не требуется».
Жильцы дома № 25 по Ришельевской улице 28 августа писали коменданту города: «В нашем дворе три офицера застрелили Гавриила Артамоненко и его жену. На вопрос: за что он казнен, старший офицер ответил: «Это известный большевик, он еще весной прятал в этой квартире большевиков». Наш домовой комиссар сказал, что Артамоненко — новый жилец, он неделю как переехал к нам, но тот же офицер заявил: «Ничего, что новый, важно, чтобы все знали, что мы беспощадно искореняем большевизм».
В письме Одесской городской управы на имя градоначальника Штемпеля 5 (18) сентября сообщается: «Среди расстрелянных находится владелец меховой лавки А. Юффе. Его расстреляли за сходство фамилии с фамилией известного большевика Иоффе [10]. В присутствии большой толпы, хорошо знавшей степенного владельца торгового предприятия, оный громогласно кричал, что он «не Иоффе, а Юффе».
В одном из списков расстрелянных, обнаруженном в бумагах коменданта Одессы Миглевского, значится: «18. Степанов. Степень причастности к большевизму не установлена. Расстрелян 9.IX». Таких расстрелов (по подозрению) множество. Стоило только сообщить, что такой-то — большевик, как его арестовывали. Этим пользовались возвратившиеся в Одессу с белой армией бывшие владельцы предприятий, контор, магазинов, домовладельцы.
Белогвардейские власти побуждали владельцев или лиц, стоявших во главе учреждений и предприятий, сообщать властям о взглядах и настроении подчиненных. 1-го сентября 1919 г. был опубликован приказ № 243, в котором предписывалось всем начальствующим лицам высших и средних учебных заведений «дать полный отчет о деятельности учащихся во время владычества большевиков». Приказ такого же содержания был секретно объявлен домовым комиссарам 29 августа 1919 г., но в нем шла речь не об учащихся, а о жителях домов. Кто попадал в такие списки, подвергался аресту.