Прибыв в Одессу, Деникин пожелал встретиться с рабочими. Одесские власти с ног сбились, но не могли найти подходящего завода. Всюду рабочие враждебно встречали известие о приезде Деникина. Волей-неволей деникинцы снова обратились к меньшевикам на РОПИТ. Офицеры целыми днями сновали по заводу, о чем-то совещались с администрацией. В цехах появились меньшевик Сухов и эсер Кулябко-Корецкий.
Наступил день приезда Деникина на завод. От проходной до места встречи через весь заводской двор шпалерами выстроились офицеры. Генерал с трудом поднялся на трибуну и произнес небольшую речь. После него выступил Николай Петров. Он говорил: «Требовать нам ничего нельзя, все нужно просить. Как сказано в евангелии: стучите и вам отворят, просите и вам дадут». Во время выступления Деникина рабочие стали расходиться. Деникин сразу определил настроение рабочих и тоже поторопился уйти. Уже в гостинице «Лондонская» на банкете Деникин бросил фразу: «Какой-то неприветливый народ, эти одесситы».
Через несколько дней подпольный комитет, обсудив сообщения Смагина и Морозова о положении на заводе, решил разоблачить меньшевиков. Эту задачу комитет возложил на редакцию газеты «Одесский коммунист».
Большевики стали более решительно изобличать сотрудничество меньшевиков с белогвардейцами, показывать, что они, предав интересы рабочих, служат буржуазии. «Языкочесы» (так рабочие называли меньшевиков) прибегли к недозволенным в условиях подполья методам борьбы, угрожая обратиться за помощью к властям, раскрыть большевистскую организацию. В разгар борьбы с меньшевиками контрразведка арестовала группу передовых рабочих завода РОПИТ и в их числе Григория Смагина. Но организация большевиков продолжала работать, у нее был крепкий актив в цехах, а соглашатели не имели уже никакой опоры в рабочем коллективе.
На 2-й Заставе находилось очень важное предприятие — артиллерийские мастерские с артскладом. Работали там в основном демобилизованные, квалифицированные мастеровые. Симпатии их были на стороне большевиков. Среди них имелись и коммунисты. Об этом в конце августа сообщил руководителю одесского подполья Владимиру Логгинову рабочий-слесарь Иван Бровяков, член партии с 1917 года.
В мастерских, или в артдепо, как они тогда назывались, ремонтировались бронепоезда, орудия, пулеметы. В беседе с Бровяковым Логгинов изложил меры по выводу этой боевой техники из строя.
Несколько дней спустя в артдепо стали являться высококвалифицированные токари и слесари с просьбой принять их на работу. Так, в сентябре поступили в артдепо Иван Поздняков («Андрей»), Дмитрий Морозов («Мороз»), Илларион Ильчук («Ларик»), Михаил Скороход, Даниил Инде — все коммунисты, получившие задание Логгинова {40}. Создав подпольную ячейку, Бровяков установил контакт с рабочими-боротьбистами — Калининым, Огородниковым и Канунниковым. Вместе с ними вокруг большевистской ячейки сгруппировались беспартийные рабочие. Настроение у всех было боевое, рабочие не хотели работать на белогвардейцев. «Одесский коммунист» переходил из рук в руки, все жадно вчитывались в сводки с фронтов.
Авторитет комячейки рос. По ее заданию рабочие прицельно-оптического отдела незаметно сбивали прицелы на орудиях. Иван Поздняков и его товарищи чуть-чуть смещали рамку прицела, и никакая комиссия не могла обнаружить дефекта. Точности же попадания снаряда из такого орудия нельзя было ожидать. В ноябре Дмитрий Морозов подложил гайку между поршнем и верхней крышкой цилиндра дизеля 45НР. При пуске двигатель был разбит, в результате токарный цех вышел из строя на десять дней. В первых числах декабря в арт-мастерские для срочного ремонта поступил бронепоезд «Генерал Мамонтов». Морозов и Михаил Скороход насыпали наждаку в подшипники и отпустили гайки в рессорах. Когда бронепоезд с ремонта ушел на пробу на Сортировочную—Пересыпь, то после первых же выстрелов поломались рессоры и поплавились подшипники. После того, как отремонтированные орудия принимались, по ночам к ним проникали рабочие, выпускали масло из компрессоров, отпускали гайки. Илларион Ильчук и Даниил Инде наловчились умело выводить из строя электрооборудование. Они вбивали в обмотку гвозди без шляпок, а обнаружить это трудно было. По несколько дней простаивали токарные станки — их ходовые винты оказывались погнутыми.
Вся администрация артиллерийских мастерских состояла из офицеров, которые и не подозревали, что рабочие сознательно портят оборудование и выводят из строя орудия, бронеавтомобили и бронепоезда. Плохое качество работ объяснялось отсутствием хороших специалистов. Отдельные офицеры рады были плохому ремонту— им не хотелось уходить на фронт. Нередко даже явную порчу орудия или пулеметов в броневике они рассматривали как случайность, никакого следствия не требовали.