Бывало в дождь и мороз в парусиновых рваных туфлях идешь до тюрьмы полна сомнений, что при малейшей неосторожности могут тебя арестовать. Около тюрьмы держали себя как незнакомые. В передачах всегда были записочки арестованным. Ухитрялись разными способами их передавать: заклеивали записку в непромокаемую бумагу и клали на дно кувшина, наполненного молоком или кофе. Можно было записочку зашить в заплатку на белье или на мешочке, вложить в носик чайника.
Были весьма опасные моменты. Как-то офицер, принимавший передачи в тюрьме, хитро улыбаясь, спросил: «Скажите, барышня, где вы берете такие новенькие деньги?» Пришлось кое-как объяснить. Как мы не старались измять нарезанные керенки, все же нам это мало удавалось. Деньги оставались хоть мятые, но новые. Однажды мне поручили передать арестованному Ивану Перепечко (паспорт у него был на имя Сербиенко, партийная кличка «Серб») какое-то важное сообщение. Написано оно было на тонкой папиросной бумаге. К Перепечко никого не допускали, но когда он заболел и был переведен в больничный корпус, строго охраняемый тюремной стражей, меня под видом его сестры, пропустили.
Захожу, плачу, целую и незаметно изо рта передаю записку. Страж ничего не видит.
И так работали изо дня в день»{48}.
В. Н. Уласевич
Сколько мучений и мытарств перенесли самоотверженные женщины и девушки, добровольно согласившиеся выполнять задания подпольной организации! Катя Папахина, Оля Петровская, Соня Радионова, Зина Вишневецкая, Лида Петренко, Соня Котляр, Клавдия Кельмансон, Аграфена Палян, Наташа Вайчишвили и многие другие, рискуя быть схваченными и расстрелянными без суда, спасали арестованных подпольщиков-коммунистов.
Секретарь общегородского комитета Роза Лучанская, арестованная 4 ноября 1919 г. деникинской контрразведкой, писала: «Кто в подполье, особенно мы, попавшие в лапы деникинских палачей, не чувствовал невидимой руки наших хранителей? Куда только не проникали они, чтобы помочь нам. Обстановка для работы была не из легких. Это была поистине самоотверженная работа».
Подпольный комитет Красного Креста не жалел денег, если путем подкупа и взятки можно было спасти кого-либо из работников, арестованных деникинской контрразведкой. Были выкуплены из контрразведки подпольщики Иван Бахарев, Степан Лекишвили и другие.
12 октября стало известно, что деникинцы арестовали на подпольной явке (молочная на Картамышевской улице) большую группу коммунистов — Е. Макара (Лиманова), М. Павлова, К. Алферова, Э. Бичман, И. Ильева, Н. Боева, С. Строева, М. Михайлова. Через некоторое время большинство из них были приговорены военно-полевым судом к расстрелу. Губком партии поручил Красному Кресту попытаться спасти осужденных путем подкупа судебных властей. Попытка удалась, приговор о расстреле был отменен, подпольщики остались живы и накануне вступления Красной Армии в Одессу освобождены из тюрьмы.
Но не всегда удавалось спасти осужденных к смертной казни. Комитет Красного Креста принимал все меры, чтобы не допустить расстрела Евсевия Чикваная. За два дня до казни в тюрьму Степану Лекишвили была передана записка: «Степа, передай Чику. Выход в субботу. Ждем. Фонт. Шура». Это Соколовская сообщала, что в субботу 14 октября он будет освобожден. Лекишвили передал об этом Евсевию. Он посмотрел на него и сказал: «Не надо меня успокаивать, передай нашим привет и спасибо». Но деникинцы поторопились разделаться с Чикваная. В пятницу утром, 13 октября, заключенные были разбужены шумом в нижнем этаже тюрьмы. Это выводили очередную группу на расстрел. Среди крика и шума ясно доносились грузинские слова. Это звал Чикваная: «Степа, Варлаам, прощайте, видно не вышло. Старайтесь выйти хоть вы». Спустя полчаса раздался залп и несколько одиночных выстрелов {49}.
Чикваная знал, что шансов на его спасение почти не было никаких. Дело в том, что его судили дважды. Первый состав военно-полевого суда под председательством есаула Слободинского приговорил Чикваная к 20 годам каторжных работ. Шиллинг приговор отменил и 6 октября приказом № 51 учредил военно-полевой суд при коменданте главной штаб-квартиры штаба войск Новороссии в составе председательствующего полковника Перевалова и членов — капитана Манукалова и подпоручика Каллистро. Судебное заседание открылось в 10 часов утра 8 октября. Без дальнейшего разбирательства Перевалов объявил, что Евсевий Чикваная приговаривается к расстрелу.